Вкус Парижа. Мария Шенбрунн-Амор

и собранными. Лицо было совершенно бесцветным, но спокойным. Либо эту женщину смерть мужа не потрясла, либо она исключительно хорошо владела собой.

      Антуан Бартель поспешил ей навстречу. Инспектор Валюбер засунул блокнот в карман и снял головной убор, обнажив редкие седые волосы с глубокими залысинами. Без особых эмоций сказал вдове несколько сочувственных слов, водрузил котелок на место и повернулся ко мне с Мартиной:

      – Доктор, сестра, мне надо взглянуть на жертву.

      По дороге в операционную спросил:

      – Месье Люпон приходил в сознание?

      – В полном сознании раненый не был, нет.

      Мартина уточнила:

      – Когда я вернулась со всем необходимым для операции, доктор Воронин как раз нашатырём привёл его в чувство и что-то у него спрашивал.

      – Что вы спрашивали, доктор?

      – Кто стрелял в него.

      – И что он ответил?

      Совершенно не в моих интересах было делиться со следствием тем, что могло послышаться мне в невнятном хрипе умирающего.

      – К сожалению, как я сказал, больной не мог говорить. Не думаю, что он понял меня.

      Мартина опять нашла нужным уточнить:

      – Он пытался что-то сказать, но не смог. Ему удалось выдавить из себя только что-то похожее на кашель. Как будто у него клокотало в горле. Хрр-пырр… Пыр-кхр…

      Я снял с тела простыню:

      – Пулевое ранение с правой стороны между шестым и седьмым ребром. Один выстрел. Смерть от потери крови. Этот разрез сделал я, когда пытался добраться до продырявленного пулей кровеносного сосуда, но было поздно, сердце уже остановилось.

      Инспектор внимательно осматривал труп. Заодно с ним и я впервые разглядел покойника. Во время операции всё моё внимание сосредоточилось на попытках спасти пациента. Ив-Рене Люпон при жизни был холёным, полнеющим, но ещё крепким импозантным мужчиной с пышной смоляной шевелюрой, с типично галльской внешностью – густыми бровями и тонким ртом, запавшим между большим носом и торчащим подбородком.

      – Похоже, его застрелили в упор, – инспектор вытащил увеличительное стекло, склонился над полноватой белой грудью покойного.

      Действительно, кожа вокруг раны была опалена.

      Я указал на миску:

      – Вот пуля.

      Валюбер повертел её в пальцах:

      – 7,65 миллиметра.

      Вынул из кармана гильзу, сравнил её с пулей, засунул и то и другое в карман. Поднял правую руку трупа. Рука была ухоженная, ногти аккуратно подпилены, на волосатом запястье болтались золотые часы. Косточки тыльной стороны ладони оказались расцарапанными, словно кулак с силой проехался по чему-то жёсткому, вроде тротуара или каменной стены.

      – Либо он ударился рукой при падении, либо с кем-то дрался.

      Я указал на оставшийся под телом распахнутый смокинг:

      – Он с кем-то дрался.

      – Почему вы так уверены, доктор?

      – Пуговицу оторвал я, когда спешил добраться до грудной клетки. Но правый лацкан уже был отодран.

      – Помогите