Бывает…. Юрий Мамлеев

нос сидел гвоздем в мозгу.

      Ледяной ужас прошел по ее жирному телу, когда она вдруг услышала, что в комнате, где лежал нос, явственно чихнули.

      Ее объял такой страх за себя, что, схватив почему-то сумку с деньгами, она истерически выбежала из квартиры, туда, к солнцу, в мир, к Божеству…

      – Если уж они чихнули, – бормотала она, трясясь, сбегая с лестницы, – то и убить могут, нос-то без головы.

      Вышла на улицу и вздохнула во всю родную толстую грудь. «Хорошо, – решила она, – но надо выпить. Иначе не переживешь. Черт с ним, с Николаем, раз он от носа отказался. Хоть милицию вызывай».

      Быстро прихватила водочки. «Для свадьбы, сынок», – опасливо сказала она молодому продавцу, посматривая на его нос.

      Пила в подворотне, прямо из горла, грамм сто сразу выпила и, почувствовав в утробе утешение, умилилась.

      «Я еще не сумасшедшая, – почему-то подумала она, упрятав водяру в сумку. А вот теперь по-настоящему хорошо… Брюшко у меня больно нежное… а нос? Тот нос?»

      В недоумении радостно-мрачном поехала Фрося на трамвае сама не зная куда. Для уюта чуть-чуть отхлебывала из бутылки. Уже наступал рабочий день. И вдруг ее пронзила мысль: а мужа-то нет, нету, один нос остался.

      Что делать!!! Что делать?!! Кого целовать? Кому звонить, куда писать?!

      И решила позвонить Нюре – любовнице Николая Николаевича. Нюра уже лет пятнадцать была любовницей Николая Николаевича, а Фрося была за ним замужем всего лет десять. И Фрося уже как-то привыкла к такому положению. Сама не зная почему, терпела где-то Нюру, как почти родную сестру.

      Нюрка, такая же пышная толстуха, как и Фрося, подошла к телефону не сразу, валялась на своей перине.

      Обрадовалась, услышав Фросин голос, и тут же спросила:

      – Как наш-то?

      – Пропал.

      – Куда пропал?

      – Не знаю. Один нос остался.

      – С носом?

      – Не с носом, а нос от него один остался, – дико завизжала вдруг в трубку Фрося. – Понимаешь, дура, один нос на тумбочке стоит, и больше ничего…

      Нюра, однако, была жалостливая и, решив, что Фрося от тайной ревности сошла с ума, сказала, что надо встретиться немедленно и обсудить. Встретились на трамвайной остановке.

      – Ты хоть меня любишь, Нюрка, – зарыдав, бросилась Фрося ей на шею.

      Нюра ошалела:

      – Ты объясни толком, куда что делось и что с тобой.

      – Нюр, да ты мне не поверишь, подумаешь, я с ума сошла, давай вместе поедем, и ты сама посмотришь на его нос.

      – Давай. Дуреха, а у нас плоть ведь одна, потому что Коля тоже один. Я тебя как сестру люблю. А сколько лет вражды зазря было?! А?! Поедем-поедем и все разрешим.

      Нюра беспокойно оглядела Фросю. Доехали благополучно, порой от страха целуя друг друга. У Фроси, когда открывала дверь, явственно дрожали пухлые ручки. Ее дрожь передалась Нюре.

      Толстухи осторожно вошли в квартиру. Везде была мертвенно-дикая тишина, но вещи были на местах. А вот носа не оказалось.

      – Где нос-то? – разочарованно пискнула