Танцы на снегу. Геном. Калеки. Сергей Лукьяненко

акт о списании, Тарасов вышел. А я сел за свой компьютер, подключил кабель к нейрошунту.

      Меня всего трясло.

      Что же я наделал?

      Глава 2

      Домой я вернулся уже поздним вечером. В квартире было тихо, значит, Надежда зашла, покормила Лиона и уложила спать.

      Бич по-прежнему обвивал мою руку.

      Его не заметили детекторы на контроле, я преспокойно ушел, унося с собой очень дорогое и секретное оружие. Я украл! Причем украл у своих друзей, у авалонских фагов, которые спасли меня с Нового Кувейта и приютили на хорошей планете.

      Наверное, если бы я мог повернуть время обратно, я бы не взял бич. Но теперь уже ничего не поделаешь. Абсолютно ничего. Можно попробовать уничтожить бич, но тогда зачем было его воровать?

      Значит, я теперь преступник, который даже не может воспользоваться добычей. Если меня кто-то увидит с бичом – сразу пойдут слухи. На такой планете, как Авалон, дети не ходят с оружием.

      Я долго слонялся по квартире. Пробовал посмотреть телевизор – там шли всякие развлекательные программы, но от них стало только хуже. Сделал себе бутербродов и вскипятил чайник, но есть не хотелось. Тогда я пошел в спальню.

      Лион мирно спал в своей кровати. Я разобрал свою постель, разделся, лег. Бич на руке почти не ощущался. Наверное, фаги тоже привыкают к своему оружию и перестают его замечать…

      – Спокойной ночи, Лион! – сказал я в темноту. Но он не ответил.

      Тогда я уткнулся в подушку и разревелся. Тихо, чтобы Лион не слышал. Как бы я хотел, чтобы мама и папа были рядом! Чтобы можно было рассказать им все, и пусть они придумывают выход. Взрослым проще, они всегда знают, что делать.

      Но даже взрослые иногда ошибаются. Или не находят выхода и тогда делают вид, что их ошибка – правильный поступок.

      Я даже не стал молиться перед сном. Теперь я очень редко молился. Может быть, потому, что понял – ни от чего молитва не спасает.

      Под утро я проснулся от шепота. Открыл глаза, посмотрел на другую кровать, где спал Лион. Конечно, говорил он. С ним это иногда бывает по ночам. Только обычно он говорит неразборчиво, а теперь я различал слова:

      – Сейчас… сейчас… сейчас…

      Меня пробил озноб. Лион бормотал сквозь сон, и я вспомнил, что точно так же порой отбрыкивался от тормошившей меня мамы. «Сейчас… сейчас я встану… еще минуточку…»

      – Лион! – громко позвал я.

      – Ну сейчас… – недовольно пробормотал он.

      Казалось, что он – совсем нормальный. Что можно его затрясти, разбудить, он завопит: «Ну вот, не дал сон досмотреть!» – и вмажет мне по голове подушкой.

      – Лион! – крикнул я, вскочил, подбежал к его кровати и затряс Лиона за плечи. – Просыпайся! Пора!

      Он открыл глаза.

      – Лион, вставай, – жалобно попросил я.

      И он послушно встал. Зевая, дрожа от холода – на ночь я выставил в комнате слишком низкую температуру и отопление еще не включилось.

      – Лион…

      Он терпеливо стоял.

      Я сел на его кровать и сказал:

      – Ты прости,