День смерти. Кэти Райх

высокая из монахинь указывает на сито.

      Я встала, обрадовавшись возможности выпрямиться.

      Монахиня показывает на маленький красно-коричневый кусочек.

      – Провалиться мне на… Да, нужно, сестра. Похоже на щепку от гроба.

      Я взяла бумажные пакеты из своих принадлежностей, написала на одном дату, место и другую важную информацию, положила его на сито, а остальные на землю. Пальцы на руках уже утратили чувствительность.

      – Принимаемся за работу, дамы. Сестра Жюльена, записывайте все, что мы найдем. Пишите на пакете и заносите в журнал, как договаривались. Мы… – я заглянула в яму, – примерно в полуметре от поверхности. Сестра Маргарита, вы собирались сделать несколько фотографий?

      Сестра Маргарита кивнула и вытащила фотоаппарат.

      После долгих часов наблюдений все с радостью принялись за дело. Я копала, Веко и герлскаут просеивали. Появлялось все больше фрагментов гроба, и вскоре мы увидели очертания на месте пятна. Дерево. В ужасном состоянии. Нехорошо.

      Мастерком и голыми руками я продолжала откапывать то, что должно было быть гробом. Хотя температура упала ниже нуля и я уже не чувствовала пальцев ни рук, ни ног, меня прошиб пот.

      «Пожалуйста, пусть это будет она», – думала я.

      Ну и кто же теперь молится?

      Я медленно продвигалась на север, открывая все больше и больше досок. Предмет увеличивался в ширину. Вот обозначился контур – шестиугольник. По форме – гроб. Я едва сдержалась, чтобы не закричать: «Аллилуйя!»

      «Набожно, но непрофессионально», – предупредила я себя.

      Я убирала землю горсть за горстью, пока не показалась вся верхняя часть. Маленький гроб, я двигалась от изножья к изголовью. Отложив мастерок, потянулась за кистью. Встретилась взглядом с одной из склонившихся над ситом монахинь. Улыбнулась. Та улыбнулась в ответ. Ее правое веко отплясывало буги-вуги.

      Я снова и снова смахивала с деревянной поверхности кусочки земляной корки. Все стояли вокруг и смотрели. Постепенно на крышке гроба появился выступающий предмет. Чуть повыше самой широкой части. Как раз там, где должна быть именная дощечка. Сердце запрыгало в быстром танце.

      Я смахивала грязь, пока дощечка не проявилась. Овальная, металлическая, с филигранным краем. Я осторожно очистила поверхность кистью. Проступили буквы.

      – Сестра, передайте мне, пожалуйста, фонарь. Из сумки.

      Все снова склонились как один. Пингвины у воды. Я направила луч на дощечку. «Элизабет Николе. 1846–1888. Femme Contemplative»[8].

      – Нашли, – объявила я всем сразу.

      – Аллилуйя! – закричала сестра-герлскаут.

      Вот и весь церковный этикет.

      Следующие два часа мы эксгумировали останки Элизабет. Монахини и даже отец Менар отдавались делу с энтузиазмом школьников на первых раскопках. Покровы и сутаны кружились вокруг меня. Землю просеяли, пакеты наполнили, подписали и сложили, все действо записали на пленку. Ги помогал, но с неохотой. Руководить такой странной командой мне еще не приходилось.

      Вытащить

8

Созерцательница (фр.).