Мы правим ночью. Клэр Элиза Бартлетт

это из-за их любви к Божественным территориям, – сказала Зима.

      Раньше, когда в Союзе еще чтили священные места, Береховский лес как раз был одним из них.

      Церлин кивнул.

      – Они использовали по всему этому региону мглистый газ. Моя охрана даже не пустила меня на базу. Там уже в пяти метрах впереди ничего не было видно.

      Самой Линне с мглистым газом сталкиваться не приходилось, но бывалые солдаты рассказывали, что он липнет к тебе и неотступной тенью преследует тебя несколько дней, и избавиться от него нельзя даже с помощью жаркой искры. Люди в мглистых зонах нередко паникуют и начинают стрелять без разбора.

      – Ребята оттачивают точность использования искр… – сказал Церлин.

      Николай поднял руку, и вскоре в нескольких сантиметрах от его пальцев полыхнул яркий, сотканный из искр клинок и яростно зашипел, пытаясь превратиться в настоящий столб пламени.

      – …и сходятся врукопашную, потому как никто не знает, куда и в кого стрелять. Действует почти так же эффективно, как штык.

      В бывшем полку Линне практиковалась в обращении со своими искрами, швыряя с их помощью снаряды и пропитывая ими пули, пока те не начинали светиться. Она видела солдат, окутывавших своими искрами оружие. Но чтобы делать из них клинки… Интересно, сколько такой может продержаться? От желания попробовать у нее зачесались руки.

      – Любопытный прием, – сказала Зима, – уверена, что моим девочкам захочется этому научиться.

      – Ха, не думаю, что у них это получится, – ответил Церлин, махнув рукой, – для этого требуется невероятная сосредоточенность.

      Ася в противоположном углу комнаты нахмурилась. Линне вспомнила, как другие девушки создавали ледяные розы, а затем уничтожали их несколькими быстрыми прикосновениями, и стала ждать, когда Зима скажет, куда ему засунуть это бахвальство. Но та лишь спросила:

      – А Мистелгард? Там все хорошо?

      Линне очень надеялась, что Зима предпочитает вступить в бой, а не ходить вокруг да около.

      – Все то же самое, – ответил Церлин, – раз в неделю кто-нибудь пытается убить меня, Исаака или Алексея. Раз в месяц – сдаться Эльде. Война нас всех повергает в отчаяние, хотя и каждого по-своему, и по южным форпостам наносятся самые страшные удары.

      – Вот потому мы и здесь, – сказала Зима, – чтобы отшвырнуть их обратно.

      Церлин прожевал капусту и промыл нёбо глотком вина.

      – Далеко не все министры уверены, что в ходе этой операции от твоей эскадрильи будет толк.

      – Почему же? Неужели у нас на фронтах все так хорошо?

      Зима улыбнулась, не отнимая от губ бокала, но в ее голосе появились нотки, которых Линне до этого не слышала. Улыбками она маскировала свой железный характер. Церлин ничего не ответил. И не улыбнулся. Лишь отложил нож и молча посмотрел на Зиму. Линне узнала этот взгляд. Ее отец называл его «взглядом последнего шанса». У человека, на которого так смотрели, оставалась только одна попытка исправить ситуацию.

      – Мы