«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев

«Козьего загона» семинаристы не раз наблюдали в таком виде «Закамье» в лёгкой дымке лучезарной дали.355 Направо и внизу на Каме виднелись баржи, полные астраханских арбузов, и сюда-то именно происходило паломничество семинаристов осенью за арбузами. Здесь всё было полно фруктов, привезённых с юга. Телеги с огромными коробками подъезжали прямо по воде к баржам и с последних по лоткам арбузы скатывались в короба. Лавчонки против вокзала и у пристани ломились от яблоков и винограда.356 Телеги, гружённые фруктами, медленно поднимались в гору мимо мешковского дома. Сюда и приходили семинаристы полакомиться за пятачок яблоками и виноградом, а чаще прямо на баржу, где в складчину по пятаку покупали арбуз и тут же с ним «расправлялись». А то и просто так приходили посмотреть на пристанское движение, на «челкашей», которые грузили или выгружали пароходы, и прогуляться по пароходу.357

      Сезонным было увлечение цирком, расположенным у западного выхода из городского сада.358 Сюда вела от семинарии аллея лип, а сад был любимым местом прогулок. Прекрасное создание предков, насадивших его, он и аллея осенью демонстрировали «природы увяданье», а в саду, где между лип попадались рябины, можно было наблюдать «в багрец и золото одеянье леса». Ротонда (беседка) в саду будила в воображении картины гончаровского «Обрыва» и тургеневского «Дворянского гнезда». Опавшие листья, повисшие ветви деревьев, капли, падающие с ветвей – всё это возбуждало в душе то чувство, которое так ярко выразил П. И. Чайковский в «Октябре». Особый оттенок грусти оставлял скверик у театра: в нём грусть природы соединялась с радостью встреч с кем-либо из «коричневых платьев». Через него проходили они иногда ватагой, и сад наполнялся весёлыми голосами.359 Расположенный у театра, он будил в памяти картины пьес, виденных в нём, и желание вновь увидеть эти картины.

      Зима. Центром в городе становилась «Сибирка».360 Кто из бывших пермских семинаристов, уже давно уехавших из Перми, при случае не спрашивал «сущего» семинариста о «Сибирке»? У кого не было с ней связано много различных впечатлений: случайных знакомых, встреч, а, может быть, и решения судьбы?361 На «Сибирке» было так много мест, которые влекли к себе заманчиво и увлекательно. Ещё в 1902 г. в дворянском собрании устраивались танцы, с открытым входом на них, и поклонники Тельпсихоры362 устремлялись на танцы, надевши на руки бальные перчатки. Потом фантазировали, что кто-то, кажется, такой-то (имярек) танцевал с дочерью губернатора.363 А какую притягательную силу имело здание, со второго этажа которого выходили «синие платья»!364

      Часто заходили семинаристы в магазин Ольги Петровской.365 Здесь можно было иногда видеть Василия Яковлевича Струминского, роющегося в шкафах с книгами в поисках нужной ему книги.366 В оперные сезоны в витринах магазинов выставлялись фотоснимки с артистов в самых различных ролях. Наконец, на «Сибирке» была городская читальня, в которую семинаристы

355

«Семинаристов же влекла сюда не только поэзия, а и самая что ни на есть житейская проза». (Примеч. автора).

356

В очерке «Старая Пермь (из воспоминаний семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Около вокзала воздух всегда был насыщен гарью от сожжённого каменного угля. Чаще, чем где-либо в другой части города, здесь встречались ученики железнодорожного училища в серых шинелях с зелёным кантом, потому что неподалёку от вокзала находилось их училище» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 15-15 об.

Техническое железнодорожное училище находилось на ул. Торговой (Советской), 3, 5, 7.

357

Там же: «Неподалёку от «загона», в ложбине, была городская баня, и около неё отвратительный воздух, поток грязной воды, что свидетельствовало о плохой заботе «отцов города» о санитарном его состоянии» // Там же. Л. 16.

358

Из очерка «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Сколько греха было из-за него у семинаристов с начальством: посещать его не разрешали, а увлечение было такое же, как сейчас футболом на стадионе. Всячески ухищрялись пробраться в цирк: отпрашивались в театр, а шли в цирк. Были, конечно, и «болельщики», когда выступали борцы. Кумирами были борцы: Ваня Крамер, Фосс, великан, о котором говорили, что он ездил на двух поставленных в ряд извощичьих пролётках, и один индеец, который отличался поразительной ловкостью. Из акробатов славились братья Коврелис полётами в воздухе под куполом цирка» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 33-33 об.

359

«Рядом с садом была Мариинская женская гимназия – самая большая в Перми (с более 1000 учащихся). Гимназистки носили форму: коричневые платья». (Примеч. автора).

Из очерка «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «Когда в гимназии оканчивались уроки, то через этот скверик проходили гимназистки в коричневых платьях и среди них единственная представительница из казанских «князей» – Зиганшина, по поводу чего только можно заметить: «Чтый да разумеет» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 27 об.

360

«Сибирка» – главная улица г. Перми – [в] н[астоящее] в[ремя] Сибирская». (Примеч. автора).

361

В очерке «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Сибиркой» называлась не вся улица, а та часть её, которая начиналась от магазина Ольги Петровской и простиралась до дворянского собрания. Когда говорилось: «Я был на «Сибирке», или я пойду на «Сибирку», то под «Сибиркой» разумелась именно эта часть улицы, расположенная южнее площадки, на которой стоял старинный торговый ряд. Это было излюбленное место вечерних гуляний, флирта, знакомств и т. п. Слово «Сибирка» имело узко интимное значение, со специфическим оттенком смысла» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 28 об.-29.

362

Так в тексте, правильно – Терпсихора – муза танцев в древнегреческих мифах.

363

В очерке «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «На Сибирской улице было дворянское собрание, в котором устраивались вечера танцев. Среди семинаристов были такие «джельтмены», правда, немногие, которые посещали эти вечера, открытые для всех. Их особенно занимало то, что по принятому этикету приглашение дам на танцы не обуславливалось знакомством, т. е. была полная свобода выбора. До революции 1905 г. на этих вечерах царила патриархальная тишина, спокойствие, так что эти вечера посещала знать города, даже члены губернаторской семьи» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 31 об.-32.

364

«На этой улице была частная женская гимназия Барбатенко, учащиеся носили платья синего цвета». (Примеч. автора).

Из очерка «Старая Пермь (из воспоминаний пермского семинариста)» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора: «На «Сибирке» в частном доме была расположена частная женская гимназия Барбатенко. В своё время она была на славе как прогрессивное учебное заведение, потому, что гимназисткам преподавалась физкультура» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 374. Л. 31-31 об.

365

Там же: «Магазин Ольги Петровской … был единственным в городе книжным магазином. В нём же продавались учебники и канцелярские принадлежности: бумага, тетради, ручки и карандаши, благодаря чему в нём всегда было много учащейся молодёжи» // Там же. Л. 29.

366

Там же «За стеной магазина О[льги] Петровской к востоку в одном и том же здании с ним был магазин Ковальского, тоже единственный в городе по продаже колбасы, сосисок и пр. Над ним была квартира городского ветеринарного врача Якова Григорьевича Шнейдера. Мне удалось с ним познакомиться через Василия Ивановича Ракшинского, тоже ветеринарного врача по проверке качества мяса и мясных продуктов, в доме которого я одно время состоял воспитателем» // Там же. Л. 29-29 об.

Ковальский Василий Антонович – пермский купец, владелец дома на углу ул. Сибирской и Ленина (Покровской).

Из очерка «О гиматрии и нотариконе» в составе «Очерков по истории Пермской духовной семинарии» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «В юношеские годы Я[ков] Г[ригорьевич], еврей по национальности, чтобы получить высшее образование, крестился, т. е. перешёл в христианство. Это обстоятельство оставило в его душе глубокую травму: его мучила, очевидно, совесть за измену вере отцов. Будучи, очевидно с детства знакомым с талмудическими методами толкования библии, он стал применять эти способы толкования для успокоения своей встревоженной совести. Методы эти носили названия – гиматрия и нотарикон. Узнавши, что я учусь в семинарии и что в числе богословских предметов мы изучаем библию, Я. Г. возымел намерение познакомить меня, а если будет желательно – и моих товарищей с этими науками. И вот однажды мы группой человек в 8-10 отправились на квартиру Я. Г., которая находилась над колбасным магазином Ковальского. Я. Г. принял нас очень любезно. Было заметно, что ему было также приятно, что вот к нему пришли люди, которые заинтересовались его толкованием библии. Он кратко ознакомил нас [с] тайнами талмудических токований и на нескольких примерах продемонстрировал их применение. Существо одного из них, кажется, нотарикона состояло в том, что он брал какой-либо текст из библии и буквы этого текста заменял цифрами. Задача разгадки значения текста сводилась к тому, чтобы взамен этого текста подставить другой текст, сумма букв которого составляла бы сумму первого текста. Так, он задался вопросом: какова была судьба Каина, по библии – убийцы своего брата Авеля? Куда он девался? Я. Г. зачитал нам библейский текст, в котором говорилось о судьбе Каина. Это было небольшое предложение, туманное по смыслу. Затем он буквы текста заменил цифрами, установил сумму и стал подбирать текст толкования. Это была целая система проверивания и подстановки различных слов, замены букв цифрами, пока, наконец, он не объявил нам, что Каина за его преступление поглотила земля, и он скрылся куда-то в центре земли. Я теперь не помню точно, как путём такого же толкования он старался показать нам, как он оправдывал свой поступок – принятие христианства. При всей натренированности наших мозгов разными библейскими толкованиями, данный метод толкования не мог не показаться нам совершенно искусственным и нелепым. … Чего, чего только не вмешали тогда в себе наши юные головы! Но… tempora mutantur, et nos mutamur in illis» [по-латински «Времена меняются, и мы меняемся в них» – Ред.]// ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 221-222 об.