За секунду до сумерек. Евгений Штауфенберг

тоже ухмылялся, скалился, пытался шутить. Его все равно не слушали.

      – Да ладно, хватит, уже самим не смешно, умные шутки закончились, из себя давите.

      – Умываешься, да? – Чуб продолжал смеяться.

      – Да, да, умываюсь. Весело? Это уже даже не по второму разу. Что, шутка, повторенная трижды, втройне смешная?

      – Сам начинал.

      – А что еще делать было, ерундой занимаетесь: «мне это снится, а мне это».

      – Какая разница? Говорим да говорим, все равно делать нечего. Да нет, ты-то сам только о важном, да? Когда вы, вчера или позавчера? Вчера полвечера они сидели тут, вспоминали, как кто в первый раз напился, и как кто облевался, полвечера, и как год назад Кольму Рыжего напоили, да?

      – Да все равно не о таком.

      – А в чем разница? Снится тебе редко, а пьешь часто.

      – Мне вообще не снится ничего.

      – Чуб возмущенно фыркнул и покивал.

      – Говорю, не снится.

      – Один-единственный человек в Селе, кому не снится ничего. У тебя, может, дырка там, вываливается просто, Чий, проверь ему…

      – Что ты несешь, я серьезно говорю.

      – Да, такого не бывает просто…

      – А у меня бывает.

      Все сразу заспорили. И почти все приняли сторону Чуба, стали доказывать, что этого не может быть, и Пипа либо врет, либо сам уже не помнит, кроме почему-то Файсы, внезапно упершегося вместе с ним и заявившего, что он сам не знает, но слышал от тетки, что ее мать, которая умерла….

      Чий понял, что его на самом деле подташнивает, может, уже давно, и пить хочется. Он поискал глазами, где бы взять, но на воду ничего не указало. Действительно ерунда, каждый день, о чем тут еще говорить, снов он не видит, уже, наверное, и сам понял, что сглупил. Он посмотрел на Шагу, который молчал сейчас у стены. У них как-то тоже был похожий спор – такая же чушь, про кого-то он Чию рассказывал, а потом, когда он его увидел, сказал Шаге, что ему он представлялся по-другому совершенно, описал как, что и возраста другого, и ростом выше. И Шага тоже расплылся в улыбке – как это так можно представлять, если его еще не видел. Чий стал доказывать, что человеку так свойственно, это у всех, и по- другому быть не может. Но с ним-то случай особый, решив, что он никого не представляет, Шага и себя в этом убедил и уже через десять слов стоял со своим серьезным видом, и не колебался абсолютно. Тогда он от него этого не ожидал, а ведь вроде не дурак, они с Краюхой ему и до сих пор не доказали ничего.

      Пить хочется. Чий обернулся на шум, от ворот Амбара к ним направлялся Рыжий. Старший брат того самого Кольмы – Рыжего-младшего, которого напоили год назад и про которого сейчас только вспоминали. Рыжий был явно из дома, шел довольный, сытый сразу видно, ему показалось даже, что-то дожевывая.

      – Здорово всем, – он пожал ему руку.

      – Здорово.

      – Хлопнул Чуба по плечу:

      – Чего кричите?

      – Да вот, человеку снов, оказывается, не снится.

      – Ему объяснили, но Рыжего это вроде не заинтересовало, он только улыбнулся и собрался отойти.

      – Рыжий, –