За секунду до сумерек. Евгений Штауфенберг

был бы кто-нибудь другой, а может, им вообще повезло, что израновских только трое, может, это Тольнак оказался «другим», вместо двух запланированных заранее, но не пошедших, например так.

      Какая разница – трое, четверо, пятеро, как Шага, уже думаю. Сам он не пошел и последние дни ходил из-за этого квелый. Пилил Чия, и видно, что что-то ему все же удалось, теперь уже он всех подозревает. Больше над этим никто не задумывается, он посмотрел на Рыжего-Старшего и Дерево, смеющихся над чем-то рядом со своими мешками. «А ты?» – «Туда, прям с размаху. А потом выхожу спокойно, они все стоят, на меня смотрят, я – «здравствуйте», и мимо них» – «Серьезно?» – «Ну». Дерево скорчился от смеха, накрыл голову ладонями: «А раньше что не рассказывал?» – «Да я говорил как-то»…

      Вот тут он тоже ошибся, думал, что опротивеет им этот поход ещё в первые дни. На третье утро, как бы там ни было до этого, все уже точно должны были проснуться хмурыми, нерадостными, и если не скулить о возвращении, опасаясь Грозы Амбара, то энтузиазм должен был пропасть точно. Прогноз почему- то, не ясно почему, не оправдался. Пока им, похоже, даже нравится. И хуже всех, наверное, ему из-за предположений Шагиных, может, потому что все просто идут, а он опасается, хотя это у него желание должно было быть. Он-то изначально совсем не только ради Краюхи и подозрений этих пошел. У него другой интерес – Лес, Громовая и в том же духе. А потом каким-то образом Шаге удалось все-таки увлечь его тем, что Краюхе надо помочь, и свои мотивы забылись и отошли на второй план.

      Смог ведь, удивился Чий, хотя ведь я и не поверил ему тогда и сейчас не верю. Чего ради ему помогать? Что ему грозит? Сторона, организующая поход, задумывала его исключительно с одной целью – показать, что она, как всегда права, и пристыдить Краюху, может, по лицу ему надавать. И это, скорее всего, у них и так получится. Да и страшного он тут ничего не видел.

      Он пересилил нежелание двигаться и поднялся. Вокруг них до самого горизонта была Степь, чистая и почти ровная, без каких-нибудь препятствий и изъянов. Только на западе в отдалении, у пары одиноких, низких сероватых облачков, где-то там различались сопки. Ветра не было, так что трава не колебалась, и жарко. Но Степь не выглядела пустой и мертвой. В частоколе травы стрекотало – не только жуки-прыгунки, но и куча живого, помимо них. Там что-то ползало наверное, ело, и временами создавалось впечатление, что стрекочет и шевелится сама трава.

      Он подошел к тройке. Ворот, развалившись, сидел на траве, положив сумку с копьями с левой стороны от себя, и теребил в руках древко одного. То, что он нес дроты, было добровольным решением каждого. Он метал лучше всех из них, а нести собственное копье плюс мешок с поклажей очень неудобно. Но сейчас Чий почему-то подумал, что это выглядит как символ власти. Оружие, которое всегда у него.

      – Вы есть когда думаете?

      – Да пора бы уже, наверное, – Изран оглянулся на Тольнака. – Да?

      Тольнак согласился. Он слез с мешка Ушастого, в котором было общее. Лепешки обычно находились в котелке, который закрывали сверху тряпкой, обвязывая веревкой по ободу. Котел, который сейчас вытащил Изран, был пустой,