Кого выбирает жизнь?. Александр Иванович Вовк

в сумрачной комнате на ноги, я метнулся к тебе, проклиная себя за то, что заснул, расслабившись из-за длительной нервотрепки неоправданного бездействия:

      – Болит, Людок?

      – Да! – тихо подтвердила ты. – Очень! Не знаю, почему? Скулы сводит. Невыносимо, – жалобно шептала ты.

      Я уже держал тонометр в готовности. Давление перевалило за все мыслимые пределы, потому нагнетать воздух в манжету приходилось настолько сильно, что это само по себе доставляло тебе боль. Но иначе прибор вообще не срабатывал. Я мучился рядом не менее тебя, непрерывно пребывая в отчаянном бессилии и будоражившем воображение неведении. Двести двадцать на сто! Частые выпадения ритма.

      Я опять вызвал «Скорую» и умолял диспетчера приехать поскорее ввиду того, что всё у нас повторилось, а все предыдущие меры (да и в чем они состояли? В кучке таблеток?) оказались бесполезными. И мне опять твердили дежурное заклинание: «Ждите!»

      Раньше я не понимал, насколько надежно обыкновенное слово способно прикрывать безответственность недобросовестных людей. Не понимал, как с его помощью нас всегда обрекали на мучения, а себя освобождали от необходимости хоть что-то делать! «Ждите!» И всё этим сказано! Ничего не делайте! Мучайтесь, страдайте, умирайте! Какое им дело! Они ведь вам сказали – ждите!

      Это бесполезное для страждущих слово давало чинушам таинственное право никак не реагировать на нужды людей. Оно надёжно ограждало сухарей от любых претензий, от необходимости вникать в чужое горе, защищало от излияния возмущенного бессилия несчастных сограждан, попавших в опасные и непреодолимые для себя обстоятельства.

      – Вам же сказали, молодой человек, ждите! – коронная фраза бюрократов любого рода деятельности и бездельников, обладающих над нами хотя бы мизерной административной властью! Такая фраза одновременно поднимает их в собственных глазах и демонстрирует их особое положение над нами. Уже за эту преступную отстраненность от чужих и вполне законных просьб, думал я тогда, их надо судить! А лучше бы вообще, дабы избавиться раз и навсегда от такого отношения к простым гражданам моей страны, приговаривать к расстрелу! Нечего им свои обязанности превращать в бесконечное издевательство над соотечественниками и распространять всюду липкую заразу безответственности!

      «Если что-то с тобой… Пусть они пеняют на себя! – пронеслось в моей голове. – Кто что заслужил, то от меня и получит! Мне терять будет нечего!»

      И всё же, как бы я не переживал, какие бури ни кипели бы во мне, готовые вырваться наружу разрушительным ураганом, мы с тобой продолжали покорно ждать. Ведь ты не имела достаточно сил даже приподняться, а я, то сидел рядом, то метался где угодно, не в силах смотреть на твои страдания, и, едва сдерживая себя. И всё же не выдерживал, срывался, рыдал в другой комнате от изматывающего бессилия. Затем опять измерял тебе давление, записывал его на всякий случай, рассчитывая, что это как-то поможет врачам, давал заведомо бесполезный нитроглицерин, валерьянку, чтобы уменьшить твои страхи, менял остывшие у ног