Собор берёзовый. Василий Макеев

жизнь за мягкие места! —

      Глаголят хваты, напрягая жилы.

      Увы, до упокойного креста

      Мне мягких мест судьба не подложила.

      Зарницы детства вижу наяву,

      Хоть памятью некстати пооббился,

      Пусть не глодал я смолоду траву,

      Но сытым хлебом тоже не давился.

      В пятнадцать лет отбился от семьи

      И с родиной негаданно простился,

      Когда ж в душе запели соловьи,

      Я тоже щёлкать с ними припустился.

      Впрок заимел квартиру, а не дом,

      Вяжу вслепую песенки из лыка

      И нахожусь строптиво под хмельком —

      Законченный щелкун и прощелыга.

      А впереди тщета иль пустота,

      Как и у всех, кто жил и не постился.

      Не только жизнь за мягкие места,

      Я и жену-то лапать разучился.

      «Плетись, плетись, плетень моей судьбы…»

      Плетись, плетись, плетень моей судьбы,

      Роитесь, мыслей пчёлы золотые,

      Растите, дней шершавые грибы,

      И падайте, как жёлуди литые.

      Я жить люблю в весенней толчее,

      В пылу любви и птичьего кружала,

      Где в каждом с кручи прянувшем ручье

      Ликует жизни вольное начало.

      Мне жарко жить в погожий летний час,

      Горят небес берёзовые своды,

      Стоялый мёд лесных озёрных чаш

      Я пил не раз с поваленной колоды.

      И боль в груди, и ветер в голове,

      И грустный вид в дождливую погоду —

      Всё это я, как всякий человек,

      Невольно знал и чувствовал от роду.

      Но всюду с глаз спадает пелена,

      В свой срок и осень стылая прибудет.

      Душа отходит в тайный морок сна,

      Где многое оставит и забудет.

      Но, позабыв бессчётные дела,

      И страх, и стыд, волнующий уныло,

      Забыть ли ей, что всё-таки жила

      И думала, и пела, и любила?

      Лесных озёр стоялые меды,

      В траве и в небе птичьи пересуды…

      Плетись, плетись, плетень моей судьбы, —

      Я ничего на свете не забуду.

      Добрые люди

      «Не занимать ума и силы…»

      Не занимать ума и силы,

      Не зрить разбег чужой судьбы,

      Занять бы горести осины,

      Занять бы робости вербы.

      Чтоб ради шелеста простого,

      Захороня навеки злость,

      Взамен оставленное слово

      Средь веток тонких прижилось.

      Чтоб жизнь текла и совершалась

      В неиссякаемой тиши

      И чтоб душа не отрекалась,

      Не отрекалась от души.

      Эхо войны

      Тётю Веру называют тронутой,

      Не рискуя ахнуться впросак, —

      Так она идёт аршинно-строгая

      С оловянным маревом в глазах,

      В магазинах очереди путая,

      Не качнув болезной головой…

      А услышит шёпот:

                            «Полоумная…» —

      Обольются губы синевой.

      И тогда в припадочном угаре,

      Раздирая