Кладовая солнца. Михаил Пришвин

его, вылезала из ямы в ночь и в полночь. Этот плач сплетённых навеки деревьев не могла выносить собака: деревья животному напоминали о его собственном горе.

      Уже целых два года прошло, как случилось ужасное несчастье в жизни Травки: умер обожаемый ею лесник, старый охотник Антипыч.

      Мы с давних лет ездили к этому Антипычу на охоту, и старик, думается, сам позабыл, сколько ему было лет, всё жил, жил в своей лесной сторожке, и казалось – он никогда не умрёт.

      – Сколько тебе лет, Антипыч? – спрашивали мы. – Восемьдесят?

      – Мало, – отвечал он.

      – Сто?

      – Много.

      Думая, что он это шутит с нами, а сам хорошо знает, мы спрашивали:

      – Антипыч, ну брось свои шутки, скажи нам по правде: сколько же тебе лет?

      – По правде, – отвечал старик, – я вам скажу, если вы вперёд скажете мне, что есть правда, какая она, где живёт и как её найти.

      Трудно было ответить нам.

      – Ты, Антипыч, старше нас, – говорили мы, – и ты, наверно, сам лучше нас знаешь, где правда.

      – Знаю, – усмехался Антипыч.

      – Ну скажи.

      – Нет, пока жив я, сказать не могу, вы сами ищите. Ну, а как умирать буду, приезжайте, я вам тогда на ушко перешепну всю правду. Приезжайте!

      – Хорошо, приедем. А вдруг не угадаем, когда надо, и ты без нас помрёшь?

      Дедушка прищурился по-своему, как он всегда щурился, когда хотел посмеяться и пошутить.

      – Деточки, вы, – сказал он, – не маленькие, пора бы самим знать, а вы всё спрашиваете. Ну, ладно уж, когда помирать соберусь и вас тут не будет, я Травке своей перешепну. Травка! – позвал он.

      В хату вошла большая рыжая собака с чёрным ремешком по всей спине. У неё под глазами были чёрные полоски с загибом вроде очков. И от этого глаза казались очень большими, и ими она спрашивала: «Зачем позвал меня, хозяин?»

      Антипыч как-то особенно поглядел на неё, и собака сразу поняла человека: он звал её по приятельству, по дружбе, ни для чего, а просто так, пошутить, поиграть. Травка замахала хвостом, стала снижаться на ногах всё ниже, ниже и, когда подползла так к коленям старика, легла на спину и повернула вверх светлый живот с шестью парами чёрных сосков. Антипыч только руку протянул было, чтобы погладить её, она как вдруг вскочит и лапами на плечи – и чмок и чмок его: и в нос, и в щёки, и в самые губы.

      – Ну, будет, будет, – сказал он, успокаивая собаку и вытирая лицо рукавом.

      Погладил её по голове и сказал:

      – Ну будет, теперь ступай к себе.

      Травка повернулась и вышла на двор.

      – То-то, ребята, – сказал Антипыч. – Вот Травка, собака гончая, с одного слова всё понимает, а вы, глупенькие, спрашиваете, где правда живёт. Ладно же, приезжайте. А упустите меня, Травке я всё перешепну.

      И вот умер Антипыч. Вскоре после этого началась Великая Отечественная война. Другого сторожа на место Антипыча не назначили, и сторожку его бросили. Очень ветхий был домик, старше много самого Антипыча, и держался уже на подпорках. Как-то раз без хозяина ветер поиграл с домиком, и он сразу весь развалился,