На пятьдесят оттенков темнее. Э. Л. Джеймс

без слов.

      – В кабинет, – отрывисто говорит Кристиан, и Тейлор быстро идет через зал.

      – Сеанс откладывается, но билеты действительны, – шепчет мне Кристиан и выходит следом за Тейлором.

      Я перевожу дыхание, пытаясь успокоиться. Я одновременно и смущена, и благодарна Тейлору за вмешательство. Неужели я ни минуты не могу противостоять Кристиану? Недовольная собой, я качаю головой.

      Интересно, что заставило Тейлора прервать наше уединение? И что он видел? Впрочем, мне не хочется об этом думать. Ланч. Я буду готовить ланч. Нарезаю картошку. Что нужно Тейлору? Мои мысли бешено скачут – может, что-то известно о Лейле?

      Через десять минут они появляются. Омлет как раз готов. У Кристиана озабоченный вид.

      – В десять я дам им инструкции, – говорит он Тейлору.

      – Мы будем готовы, – отвечает Тейлор и выходит.

      Я достаю две подогретые тарелки и ставлю на кухонный островок.

      – Будешь?

      – Да, пожалуйста. – Кристиан примостился на барный стул. Он внимательно глядит на меня.

      – Проблема?

      – Нет.

      Я хмурю брови. Он не хочет мне говорить. Я раскладываю омлет и сажусь рядом с Кристианом, смирившись с тем, что останусь в неведении.

      – Вкусно, – хвалит Кристиан, попробовав кусочек. – Хочешь вина?

      – Нет, благодарю.

      Мне нужна ясная голова, когда я рядом с тобой, Грей…

      Омлет удался, хоть я и не очень голодная. Но я ем, зная, что иначе Кристиан начнет ворчать. Потом Кристиан прерывает наше угрюмое молчание и включает классику, которую я уже слышала когда-то.

      – Что это? – спрашиваю я.

      – Жозеф Кантелуб, «Песни Оверни». Эта называется «Байлеро».

      – Красивая вещица. На каком языке?

      – Это старофранцузский, вернее, окситанский.

      – Ты ведь говоришь по-французски. Ты понимаешь слова песни? – Мне вспомнился безупречный французский Кристиана на обеде у его родителей.

      – Только отдельные слова. – Кристиан улыбается, заметно успокоившись. – У моей матери была мантра: «музыкальный инструмент, иностранный язык, боевое искусство». Элиот говорит по-испански; мы с Миа – по-французски. Элиот играет на гитаре, я – на фортепиано, а Миа – на виолончели.

      – Ого! А боевые искусства?

      – Элиот владеет дзюдо. Миа в двенадцать лет взбунтовалась и не стала ходить на занятия. – Он улыбнулся при этом воспоминании.

      – Жаль, что моя мать не занималась мной.

      – Доктор Грейс превращается в беспощадное чудовище, когда речь идет о воспитании и обучении ее детей.

      – Вероятно, она гордится тобой. Я бы гордилась на ее месте.

      По лицу Кристиана пробежала тень, и он мгновенно помрачнел. Он настороженно поглядывает на меня, словно очутился на неизведанной территории.

      – Ты уже решила, что наденешь сегодня вечером? Или мне поехать и выбрать что-нибудь для тебя? – внезапно резко говорит он.

      Эге!