На пятьдесят оттенков темнее. Э. Л. Джеймс

она бы мне точно все разъяснила. Она еще долго пробудет на Барбадосе и вернется только в конце недели. Из-за Элиота. Интересно, сохранилось ли у них и до сих пор то самое желание с первого взгляда?

      «Одна из твоих черт, которые я люблю…»

      Я замираю, забыв про омлет. Он так сказал. Значит ли это, что он любит и другие мои качества? Я улыбаюсь в первый раз после того, как увидела миссис Робинсон, – искренне, от души, от уха до уха.

      Кристиан обнимает меня. От неожиданности я вздрагиваю.

      – Интересный выбор музыки, – мурлычет он и целует в шею. – Как приятно пахнут твои волосы.

      Он утыкается в них носом и глубоко вдыхает их запах.

      Желание скручивает мой живот. Ну уж нет! Я вырываюсь из его рук.

      – Я сержусь на тебя.

      Он хмурится.

      – Долго еще будешь злиться? – спрашивает он, запуская пятерню в свою шевелюру.

      Я пожимаю плечами.

      – По крайней мере, пока не поем.

      На его губах появляется намек на улыбку. Он берет пульт и выключает музыку.

      – Эта запись есть на твоем айподе? – спрашиваю я.

      Он качает головой, его лицо мрачнеет, и я понимаю, что это была она – Девушка-призрак.

      – Тебе не кажется, что она пыталась тебе что-то сказать?

      – Что ж, возможно, если подумать, – спокойно соглашается он.

      Что и требовалось доказать. Никакого дара сочувствия. Мое подсознание неодобрительно цокает языком.

      – Почему ты не удалил эту песню?

      – Мне она нравится. Но я удалю, если она как-то задевает твои чувства.

      – Нет, все нормально. Я люблю готовить под музыку.

      – Что еще тебе поставить?

      – Сделай мне сюрприз.

      Он направляется к док-станции, а я снова взбиваю омлет венчиком.

      Вскоре зал наполняет божественно нежный и задушевный голос Нины Симоне. Это любимая песня Рэя «I Put a Spell on You».

      Я вспыхиваю и, раскрыв рот, поворачиваюсь к Кристиану. Что он пытается мне сказать? Ведь он уже давно околдовал меня. О господи… его взгляд изменился, сделался острым, глаза потемнели.

      Я завороженно смотрю, как он движется ко мне под медленный ритм музыки – плавно, словно хищник. Он босой, в джинсах и незаправленной белой рубашке. Красив как бог.

      Нина поет «ты мой», и Кристиан протягивает ко мне руки; его намерения ясны.

      – Кристиан, пожалуйста, – шепчу я, сжимая в руке венчик.

      – Что?

      – Не делай этого.

      – Чего?

      – Этого.

      Он стоит передо мной и смотрит сверху вниз.

      – Ты уверена? – тихо спрашивает он, отбирает у меня венчик и кладет в миску с яичной массой.

      Мое сердце бешено стучит. Я не хочу – нет, хочу – я страшно хочу. Он такой ужасный – и такой желанный, такой горячий. Я с трудом отрываю взгляд от его колдовских глаз.

      – Я хочу тебя, Анастейша, – мурлычет он. – Я люблю и ненавижу, и я люблю спорить