Ожидаемое забвение. Виктор Ростокин

в его руке.

      И вот ребенка нет – не слышно

      Урчанье маленькой машины.

      Искали в буераке ближнем,

      В леваде за сухой крушиной.

      И все облазали отроги,

      Следы искали на дороге,

      Кричали, звали. Нет его!

      Он где-то очень далеко?

      Он за пушинкой увязался?

      Или в баклуже утонул?

      А ночь близка. И гром раздался,

      И ветер ледяной подул,

      Он набирал шальную силу!

      И мать молитвенно просила:

      «Не погуби сынка, коль он,

      Родимый, жив еще!» И стон!

      Тут сразу стихли ветки яблонь,

      Небес прояснилось стекло.

      И плод упал под ноги алый.

      Знать, Бог услышал. Помогло.

      И мать увидела на кроне

      Сидел сын, как царек на троне!

      «Мне нравится на высоте!

      Что вижу – расскажу тебе!»

      И полыхал огонь зари,

      Прохлада росная плыла.

      Мать яблоко взяла с земли —

      В нем червоточинка была.

      «Распылились мысли…»

      Распылились мысли

      Не песком, а пеплом,

      Разнесло не тучей,

      Не студеным ветром,

      А худою силой

      По сутемкам дальним.

      И на свете нету,

      Только их видали!

      Человек остался

      (Он – в оцепененье!),

      И наедине он

      Со своею тенью.

      Что вокруг? Не может

      Разгадать и вникнуть.

      Темь. Нагроможденье.

      Рожи. Крики. Лики.

      Чьи? Забыл. Забылся.

      Как бы оглянулся

      В прошлое, куда бы

      Тотчас возвернулся?

      Подле зрячий камень

      Воздохнул глубоко.

      Это все случилось

      Близко. И далеко.

      «Старушки изучают землю…»

      Старушки изучают землю,

      Они к ней тянутся нутром,

      Инстинкт родства подспудно дремлет,

      Сполна откроется потом.

      Быть может, через день иль месяц,

      Тут как уж повелит Господь.

      У каждой будет свое место

      В глуби, где растворится плоть.

      Все это знают понаслышке,

      По снам, когда из жизни той,

      Гробов несвежих сдвинув крышки,

      Покойников выходит строй,

      И разбредаются по избам

      Мужья, сыны… и внуки тож…

      И что-то шепчут близко-близко.

      И строгий голос: «Не тревожь!»

      И просыпаются старушки,

      И озираются они.

      Но та ж сиротская избушка,

      И те же тлеющие дни,

      И то же старое кладбище,

      Целехонькие бугорки.

      Крестов и обелисков выше

      За ночку выросли цветки.

      «Нужны ли мужику промашки…»

      Нужны ли мужику промашки:

      Напиться вдрызг хотя бы раз,

      И в драке разорвать рубашку,

      И получить удар под глаз?

      Мужик не станет объясняться,

      А лишь потупит хмуро взор.

      Конечно, он не прочь подраться,

      Под глазом схлопотать