Собрание сочинений. Том 1. Священное одиночество. Виктор Ростокин

родину свою.

      Август славный, август златобровый,

      Трапезу со мною раздели.

      Аль тебе я не был братом кровным,

      Не от Бога ль оба, от земли?

      И на голос мой он обернулся,

      Покачнулись ветки тут и там:

      Солнечная чаша покачнулась,

      Раскололась чаша пополам.

      Мария

      М. А. Шкараборовой

      Она не знаменитая артистка

      И не жена поэта Евтушенко.

      Приблизилась ко мне шажками близко

      И улыбнулась ласково-душевно.

      Платочек на ней в аленьких цветочках,

      А платьице из голубого шелка.

      – Как куклу, нарядила меня дочка.

      Вот пред тобой! Да, видно, мало толку!

      Зачем тебе, писателю, старуха,

      Хоть и землячка. Хоть с тобой сидела

      За партою одной, шептал ты в ухо

      Свои стихи – они ведь уцелели,

      Все в памяти до строчки. Прочитаю.

      Я щас. Давай присядем на колоде.

      Когда тебя я изредка встречаю,

      Душа, как птичка, делается вроде,

      И вот порхает и ликует звонко,

      Потом не вдруг она угомонится.

      О, ей бы за тобой лететь вдогонку

      И в хутор бы вовек не воротиться!

      – Ну, что ты взволновалась так, Мария,

      Дай подержать в ладонях твои руки.

      Ты только лишь калитку отворила,

      Я понял: долгою была разлука,

      Уж это точно. В Прихоперье нашем,

      Ан и во всей Донщине, уверяю,

      Нет, не нашлось тебя, казачки, краше!

      – Зато теперичка желта, хромаю,

      Ни спереди, ни сзади не осталось,

      Вся износилась до последней жилки.

      Пятнадцать внуков, правнуков.

      К ним жалость

      Такая, что…

      Порывом ветра былки

      Взметнуло над проулком. И затихло.

      Подсолнух улыбался нам по-детски.

      – Порой за них боюсь. Ведь злое лихо

      Гуляет. От него куда бы деться!

      – Да, видимо, годков этак с десяток

      Российскому народу будет худо.

      – А че же Путин?

      – Хлеб ему несладок,

      Но он идет на амбразуры грудью!

      Уж больно крутанул на повороте

      Горбач, а Ельцин с похмелюги двинул

      Так на раскате… Их кнутом пороть бы

      На лобном месте!

      – Господи, помилуй!

      Я руки отпустил ее. Три раза

      Она перекрестилась.

      – На веранду

      Идем-ка, Алексеич, гость родимый,

      Я знала, что приедешь в хутор, рано

      По радио сказал… зовут Владимир.

      – Мавродиев Володя. Тоже пишет

      И тоже ищет истину.

      – Идем.

      Внучек проснулся, бабку кличет.

                                               Слышишь?

      Попотчую его я молочком.

      Тебе же я налью со льда вишневки,

      Да и себе стаканчик. Че ж говеть!

      Все делала Мария быстро, ловко,

      И любо было дорого глядеть!

      Внучек Сережа уминал ковригу,

      Захлебывал из кружки и нет-нет

      От удовольствия ногою дрыгал

      И