Подумаешь, попал. Валентин Георгиевич Вишняков

заслуга, взорвали склад, а нужно было его взрывать или нет.

      – Как бы потом, за него на орехи не получили.

      Комсорг опять воду мутит, надо будет, что то делать. Но мысли мои прерывает солдатик, поправляя пилотку докладывает. – Меня Иван Толбухин послал, говорит у болота, кто то есть, дымом пахнет.

      Я поднимаюсь, с трудом с пенька и вдруг накатывает, боже как же хочется спать.

      Беру с собой Грищенко с пулеметом, пяток солдат, Михаил остается за меня, и на всякий случай готовится к обороне. Солдатик уверено ведет нас через пролесок , несмотря на сгущающиеся темноту. Как из под земли выныривает Иван, и шепчет, – туточки рядышком.

      Я действительно вижу, небольшой костерок, возле него одинокую фигуру.

      Подкрадываемся ближе. Но вдруг человек у костра вскакивает, в руках у него оказывается винтовка. Видно, как напряжено всматривается в темноту. И вдруг крик.

      –Кто здесь? Стой, стрелять буду.

      Понятно, что нас он не видит, но видно что то услышал.

      Я поднимаюсь, и кричу. – Свои.

      –Какие свои? – Говори, пароль?

      – Какой пароль, – говорю я, смотря на нацеленный ствол винтовки. – Ты боец не дури, перед тобой командир красной армии, и я здесь не один.

      Но тот все таки, не приклонен. – И я здесь не один, со мной танк, так что назовитесь.

      Мне почему то становится смешно, и я называюсь. – Младший лейтенант Кропоткин.

      Я вижу, как за спиной бойца, появляется Иван и продолжаю разговор.

      –И у меня тоже, есть танк.

      Все происходит мгновенно, боец на земле, в руках у Толбухина его винтовка.

      Я сижу у костра, и соображаю. Боец назвавшийся, Иваном Бровкиным, обижено потирая ушибленное плечо рассказывает.

      – И не какое здесь не болото, оно чуть в сторонке к реке.

      – А тут просека. Замолкает, говорить или нет.

      Я подбадриваю, протягивая найденный у кого то, кусок сахара. Боец жаловался, что почти сутки, нечего не ел.

      – Выездной полигон, третей мех бригады, для стрельб, наконец сдается он.

      – Ну, а где твой танк , – спрашиваю я.

      –Туточки, рядышком, – сообщает, боец Бровкин.

      –У капонире стоит, только он не исправен, механик говорит, заглох чего то.

      Осмотр откладываю на потом, спать охота, нет мочи, даже есть не хочу.

      Еду приволокли, и Бровкин наяривая кашу, продолжает свой рассказ.

      Уходят в дозор, Грищенко с охотником.

      Я же под навесом, прикрывшись своей кожанкой, засыпаю на каких то ящиках.

      Мать-мать, проснулся я сам, уже рассвело.

      Спал я на снарядных ящиках, рядышком посапывал Бровкин. Неподалеку, еще три бойца возрождали потухший костерок.

      – Кто не будь, пошел сменить дозор, – спрашиваю я.

      – Милицейский с Сорокиным, – отвечают мне.

      Молодец Петр, сообразил. Я оглядываю пространство, вокруг под навесом штабель ящиков, штук двадцать, тут же четыре бочки. Бочки, я поднимаюсь и иду к ним босиком. Ах да, вспоминаю, как уже сонный, сбросил сапоги, давая ногам отдохнуть. Возвращаюсь назад,