Сажайте, и вырастет. Андрей Рубанов

торжественное дефиле через главный вестибюль, держа в руках официальные бумажки, удостоверяющие, что моя свобода дарована мне на законных основаниях.

      Костюм от «Кензо» жалко. Его придется выбросить. Ходить на воле в тюремных вещах – это очень плохая русская примета.

      Возможно, меня выпустят не через месяц, а чуть позже. Возможно, я задержусь тут еще на пару дней. Но это – максимум. Все равно – выпустят! Сначала выпустят мнимого завхоза Михаила. А потом – меня. Я нужен своему боссу. Ведь мы партнеры. Компаньоны. Один без другого – никуда.

      Сейчас мой друг где-то здесь. Может быть, один и тот же надзиратель смотрит через дырочку на меня, а потом проделывает несколько бесшумных шагов и видит уже босса. Смотрит, как тот мается без сигарет и переживает за себя, за меня, за деньги, за бизнес…

      Я открыл кран и вымыл как мог свою миску под струей холодной воды. На сизом металле остались жирные пятна. Вид грязной посудины вызвал во мне омерзение, и я едва не швырнул ее в стену.

      В какой-то степени боссу сейчас труднее, чем мне. Во-первых, у него нет адвоката. Это мы предусмотрели. Откуда у скромного завхоза небольшой коммерческой фирмы деньги на оплату дорогостоящих услуг профессионального законника? А самое главное: зачем вообще завхозу – адвокат? Завхоз ничего не знает. Он априори невиновен. Его дело – покупать бумагу и картриджи для печатающих устройств. Фломастеры, карандаши, бензин для машины – вот его епархия.

      Таким образом, босс Михаил ничего не знает. Ему неизвестно, какие показания дал Андрей. А вдруг Андрей проявил слабость и сразу чистосердечно во всем признался? И теперь не в изоляторе сидит, а – в ресторане?

      Я представил себе, как босс мечется из угла в угол и страдает. Босс – жесткий и опытный человек; безусловно, он всесторонне обдумал все варианты, и самые худшие – тоже. Вдруг, о ужас, Андрей ведет свою игру? Вдруг он все свалил на Михаила, а себя – обелил и выгородил? И сидит сейчас вовсе даже не в ресторане, а – в офисе?! Намереваясь прибрать к рукам все капиталы?! А Михаила упрячут за решетку лет на восемь?!

      Жаль, что я не телепат. Я бы послал боссу мысленный мессидж, краткий, простой. Ни о чем не волнуйся, босс! Я тебя уже прикрыл! Официально заявил, что ты не босс, а завхоз. И – подписал протокол. И – отправлен сидеть.

      Тебя – отпустят. А потом ты сделаешь так, чтобы отпустили и меня.

      Новый день – новый вертухай. Этот начал знакомство с того, что протянул через открытую «кормушку» мокрую тряпку.

      – Протрите, пожалуйста, «глазок».

      – Пошел к черту, – легко ответил я. – Твой «глазок» – ты и протирай.

      – В карцер пойдешь, – равнодушно парировали с той стороны.

      Я подошел к двери и молча провел тряпкой по куску прозрачного оргстекла, вделанному в деревянный, окованный толстым листовым железом дверной массив.

      – Благодарю, – вежливо сказал дежурный, показав в прямоугольнике «кормушки» бледное, остроносое лицо, справа и слева от которого светились большие прозрачные