Алмаз бриллианту не судья. Борис Васильев

даже на вид окнами вагона начинало смеркаться, когда, выглянув в пустой коридор, Виктор в спортивном костюме Ягненкова, на цыпочках пробежал в туалет рядом с купе. Он долго приводил себя в сносный порядок, пытаясь избавиться от лагерной ауры, а, главное от выдававшего его запаха, и вышел с надеждой, что уже не так сильно привлекает к себе внимание. Хотя встретившийся ему на обратном пути в купе проводник подозрительно оглядел его с ног до головы и, проводил взглядом, но ничего не сказал. Он то ли забыл, как выглядел пассажир, предъявивший ему сразу четыре билета, то ли был озабочен хлопотами, связанными со скорым прибытием поезда к станции. Или просто был достаточно умным, чтобы не оказаться чрезмерно догадливым.

      Виктор запер за собой дверь, бросил мокрое полотенце на стол рядом с мыльницей и бритвенными принадлежностями и повернулся к Андрею, который за последние полчаса не изменил своей позы и все так же, не включая света, сидел, облокотившись на матрац.

      – Ну, что? – спросил Стрельников. Он переключил тумблеры, и купе озарилось ярким светом. – Годится?

      Он повернулся к Андрею, чтобы тот мог его разглядеть и оценить его преображенный внешний вид. Андрей молчал. Глаза его были закрыты. Виктор непроизвольно поежился. Он знал, что так люди не спят. Так выглядят мертвые, которые совсем недавно были живыми. Ни на теле Ягненкова, ни на полке, ни на полу крови не было. Придерживая Андрея за голову левой рукой, Стрельников прижал правую к тому месту, где должна была находиться сонная артерия. Пульс отсутствовал. Снимая пальцы с шеи трупа, Виктор непроизвольно взглянул на свою руку. Средний палец его правой руки был испачкан кровью. На шее Андрея можно было различить пальцевый отпечаток. Выходило, что неизвестные покинули купе буквально несколько минут назад.

      4

      Высотой чуть ли не в два человеческих роста, круглые, с римскими цифрами часы над главным входом в вокзал, подсвеченные снизу прожекторами, показывали без нескольких минут восемь. Мельком взглянув на них через окно, Сергей перевел взгляд на мониторы и вновь склонился над столом. Подшивать документы – дело, конечно, плевое, но до чего же занудливое. Старый, с изношенной пружиной дырокол то и дело заедало, и оттого отверстия на бумажных листах получались неровные, с рваными краями. Большой аккуратист лейтенант Кучкин тихонько чертыхался про себя, но, по правде говоря, был рад и этому занятию. Вторую неделю он работал помощником дежурного по отделу милиции на вокзале, но за порог дежурки его еще не выпускали. Ребята-одногруппники по школе милиции хвастали, что уже приступили к оперативной работе, выезжали на происшествия. А его, милиционера чуть ли не с высшим юридическим образованием, капитан Емельянов держал за пультом и заставлял часами «знакомиться с оперативной обстановкой», как он это называл, по картинкам на мониторах, которые принимали информацию с видеокамер, установленных на платформах, в зале ожидания и на привокзальной площади.

      – Виктор Семеныч, – оторвал Сергей начальника от журнала регистрации происшествий,