Паразитарные записки. Иосиф Гальперин

был над ним. Пока что рядом,

      но отделён, как от толпы.

      Я полетел сквозь чёрный воздух,

      забыв умение дышать

      и тактику атаки взводом,

      как на войне – парадный шаг.

      Родные тени возникали,

      из света в свет переходя,

      меня встречая без печали

      залогом инобытия.

      И вот уже у тёмной двери,

      врасплох сияющей каймой,

      на грани света и потери

      последней ниточки земной

      меня окликнула неслышно

      чужая золотая тень:

      «Эй, лейтенант, куда летишь ты!

      Не время, не пришёл твой день.

      Постой. Послушай, возвращайся.

      Ну я прошу – тут дело есть:

      что я не без вести пропащий,

      до дома донеси ты весть.

      Ты отпусти меня в могилу,

      тебе поверят – я умру.

      Как надоел мне долг постылый

      маячить мрачно на юру!

      Я присягал другому флагу,

      другому гимну и гербу,

      и я несу свою присягу

      как погорелец на горбу!»

      Он замолчал, а я очнулся

      у перекрёстка трёх дорог.

      В груди осколок шевельнулся,

      но сердце поразить не смог.

      Пустое широкое ущелье, созданное природой для садов и полей в этой гористой стране, небритые «миротворцы» напротив таких же суровых мужиков, говорящих на тех же языках. Безумная логика войны. И я подумал, что будет, если начнется сейчас пальба. Моего друга, репортера на Первой чеченской, положили на землю и стали из-за него стрелять, как из-за бруствера. Пока не стреляют, в словесной артподготовке ты нужен начальнику как пропагандистский бруствер, а в горячке боя ты, безоружный, поработаешь прямым заслоном…

      Вернулся из Кодора, и президент Анкваб вручил мне медаль с профилем Фазиля (а он еще живой был) – в благодарность за писания. И только потом у меня в голове щелкнул паззл: медаль же на деньги Отари Аршбы нацбанк выпустил, не из нищего бюджета же! Ну конечно, он же проспонсировал издание полного собрания сочинений Искандера, Аршбу упоминал Анкваб, когда напрасно надеялся на приток инвестиций из России.

      Показалось странным: Отари Ионович, многолетний винтик системы подавления – вдруг издает текст, где четко и недвусмысленно прописываются отношения Удавов и Кроликов. А потом я подумал, что для Аршбы это разделение – ложная дилемма, «Удавы и Кролики» его взглядом – это не разоблачение и не сатира. Он именно таким и видит строение государства, признавая его разумным. Его не волнуют свобода и справедливость, его беспокоит только соблюдение иерархии.

      Это сейчас, если Википедия не устарела, Отари Аршба – акционер металлургической группы Евраз, мультимиллионер. А тогда, в 94-м, движимый им текст «Падает снег» просто надрывался от ненависти к «богатенькому» Гусинскому. Теперь понятна разница между двумя миллионерами: Аршба – поставленный, Гусинский – допущенный, ему разрешили поучаствовать в приватизации и капитализировать