Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue. Ирина Левинская

ия. Мне все-таки удалось ее дописать, и я посвящаю ее его памяти. В этом есть логика: книга о замечательном ученом посвящена памяти другого замечательного ученого.

      Введение

      Значение Элиаса (Ильи) Бикермана в науке о древности чрезвычайно велико. Арнальдо Момильяно считал его одним из наиболее самобытных и глубоких историков Древнего мира1, самым выдающимся в своем поколении2. Мартин Хенгель, опубликовавший в 2004 г. статью о Бикермане, озаглавил ее «Воспоминания о великом историке древности из Санкт-Петербурга»3.

      При этом каток свирепой истории ХХ в. его не пощадил. Родившийся в Российской империи в 1897 г., бежавший в 1921-м из большевистской России через Польшу в Германию, а затем в 1933-м – из гитлеровской Германии во Францию4, Бикерман был свидетелем и крушения российского самодержавия, и большевистского переворота, и прихода к власти Гитлера в Германии, и капитуляции Франции. Казалось бы, биография великого ученого, к тому же полная столь драматических перипетий, так и просится на бумагу. Однако вплоть до недавнего времени о жизни Бикермана было рассказано относительно немного: несколько некрологов и статей, главным образом посвященных научному творчеству историка. Как заметил Хенгель, «наиболее подробная биография Бикермана была написана Мортоном Смитом для третьего тома Бикермановских “Исследований по еврейской и христианской истории” и занимает она всего две с половиной страницы»5. Его собственная существенно более объемная биографическая статья о Бикермане появилась на немецком языке в 2004 г., а затем три года спустя в переводе на английский язык была помещена в качестве введения к двухтомнику избранных работ Бикермана6. И только в 2010 г. ученик Бикермана Альберт Баумгартен наконец опубликовал биографическую книгу о Бикермане в издательстве, которым в настоящее время владеет внук того самого Оскара Зибека, договор с которым Бикерман подписал, если ему верить, в столь трагический для Германии и всего мира день7. Тому, что история жизни великого ученого так долго оставалась ненаписанной, были свои причины.

      По словам Баумгартена, «Бикерман не хотел, чтобы его история была рассказана»8. Он не только отказался стать третьим Бикерманом в книге «Два Бикермана», подготовленной его младшим братом и состоящей из двух автобиографий – брата и отца9, но и распорядился уничтожить все свои личные документы и неопубликованные рукописи. Воля Бикермана была выполнена его коллегой и другом по Колумбийскому университету Мортоном Смитом, который написал в некрологе: «Он был великим ученым, который хотел, чтобы о нем помнили только как об ученом»10. Однако кое-что из документов все же уцелело: например, не были уничтожены бумаги, оставшиеся в его рабочем кабинете в Еврейской теологической семинарии в Нью-Йорке. У корреспондентов Бикермана сохранились его письма11. Хотя отец и брат не слишком много внимания уделяют Илье в своих мемуарах, они тем не менее дают представление и об атмосфере, царившей в семье, и о политических взглядах Бикермана, который был очень близок со своим отцом и во многом разделял его мировоззрение. Как отметил Баумгартен, «приписывать Элиасу Бикерману те взгляды, которых придерживались его отец и брат, вполне оправданно: Арнальдо Момильяно писал, что Бикерманы жили как настоящая семья, на протяжении долгого времени имевшая общие политические и религиозные убеждения»12.

      Когда исследователь решает писать биографию человека, который не хотел, чтобы его жизнь стала «достояньем доцента», и сделал все, чтобы этого не произошло («он хотел, чтобы история его жизни осталась тайной, и озаботился тем, чтобы это так и было»13), он сталкивается с моральной проблемой. Насколько праведным окажется его шпионаж, если воспользоваться моим любимым определением ремесла историка?14

      Эта проблема стала особенно актуальна в последнее время, когда, с одной стороны, происходит замеченный многими исследователями всплеск интереса к биографическому и мемуарному жанрам, а с другой, все чаще появляются сочинения, авторы которых не утруждают себя серьезными исследованиями, тщательной работой с источниками и этическими соображениями15.

      Баумгартена также беспокоил вопрос о том, как можно оправдать вторжение в чужую жизнь против воли автора. Ответил он на него следующим образом: «Как ученый, Бикерман был продуктом выдающегося европейского академического мира перед Второй мировой войной, мира удивительно богатого. Он учился у наиболее выдающихся специалистов в Санкт-Петербурге и в Берлине и преподавал вместе с ними. Он жил в Париже с 1933 до 1941 г., когда Париж был последним убежищем европейской цивилизации перед лицом наступления фашизма и нацизма. Это прошлое было разрушено сперва коммунистами, а затем и уже бесповоротно нацистами. Эти времена могут исчезнуть из живой памяти. Все современники Бикермана мертвы, многие из его учеников

1

Momigliano A. L’assenza del terzo Bickerman // Momigliano A. Settimo contributo alla storia degli studi classici e del mondo antico. Roma, 1984. Storia e litteratura, 161. P. 371; впервые напечатано: Revista Storica Italiana. 94. Fasc. 2. 1982. P. 527–531; англ. пер.: The Absence of the Third Bickerman // Essays on Ancient and Modern Judaism. Ed. with an Introduction by S. Berti. Cicago, 1994. P. 217–224.

2

Момильяно неоднократно повторял эту оценку значения Бикермана в разговорах с различными людьми. Беседуя с ассириологом Хаимом Тэдмором, Момильяно заметил, что его собственные научные выводы, возможно, не выдержат проверку временем, а выводы Бикермана ее выдержат. Когда Тэдмор пересказал это мнение Бикерману, тот промолчал, но позднее написал, что Момильяно ошибался. Бикерман считал, что самым великим исследователем античности его поколения был Луи Робер, абсолютный знаток античной эпиграфики (Baumgarten A. Elias Bickerman on Hellenizing Reformers: A Case Study of an Unconvincing Case // JQR 97.2. 2007. P. 152; Baumgarten A. Elias Bickerman as a Historian of the Jews. A Twentieth Century Tale. TSAJ, 131. Tübingen, 2010. P. 3).

3

Hengel M. Elias Bickermann. Erinnerungen an einen grossen Althistoriker aus St. Petersburg // Hiperboreus. Vol. 10. 2004. S. 171–198; англ. пер.: Introduction: Elias Bickerman – Recollections of a Great Classical Scholar from St Petersburg by M. Hengel // Bickerman E. J. Studies in Jewish and Christian History: A New Edition in English including The God of the Maccabees, introduced by Martin Hengel, edited by Amram Tropper Leiden; Boston: Brill, 2007 (Arbeiten zur Geschichte des antiken Judentums und des Urchristentums. 68.1). P. XXVII–LV.

4

Научная карьера Бикермана в Германии, развивавшаяся весьма успешно, оборвалась с приходом Гитлера к власти. В предисловии к английскому переводу своей книги Der Gott der Makkabäer («Бог Маккавеев») он вспоминает: «О. Эйсфельдт попросил меня написать комментарии к 1 и 2 Маккавейским книгам для его Hanbuch zum Alten Testament (“Справочника по Ветхому Завету”). Контракт был подписан Паулем Зибеком, издателем Эйсфельдтовского “Справочника”, 30 января 1933 г. Когда я вышел из его гостиничного номера в Берлине, в газетах объявили о назначении Гитлера канцлером Германии» (The God of the Maccabees: Studies on the Meaning and Origin of the Maccabean Revolt, translated by H. R. Moering. Leiden: Brill. 1979. P. XI). Память здесь Бикермана подвела: Пауль Зибек умер в 1920 г., и издательство перешло к его сыну Оскару. Впрочем, учитывая то, что Бикерман часто, рассказывая о себе видоизменял детали своей биографии, о чем подробно речь пойдет дальше, вполне возможно, что договор был подписан не 30 января 1933 г., когда Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером, а в какой-то другой день, и зловещую историческую дату он назвал ради большей эффектности рассказа. Надо отдать должное издательству Мор Зибек: оно не разорвало контракт с Бикерманом даже после его эмиграции во Францию и в своих каталогах послевоенного времени указывало, что Бикерман готовит для него комментарии к Маккавейским книгам (Hengel. Elias Bickermann. S. 181–182 = Hengel. Elias Bickerman. P. XXXVIII).

5

Hengel. Elias Bickermann. S. 175 = Hengel. Elias Bickerman. P. XXXI. Мортон Смит является также автором одного из некрологов (Gnomon. Bd. 54.2. 1982), в котором он воспользовался данными из справочника «Кто есть кто в Америке» (Who is Who in America. Vol. 30 1958/59. P. 234c – 235a), к которому Бикерман обычно отсылал всех интересующихся его биографией. Расширенный вариант статьи из «Кто есть кто» Бикерман отдал незадолго до смерти для опубликования в «Международном биографическом словаре центрально-европейских эмигрантов, 1933– 1945» (International Biographical Dictionary of Central European Emigres, 1933–1945). Статьи в обоих справочниках представляют романтизированный и существенно отредактированный вариант биографии. Познакомившись с автобиографиями отца и брата Бикермана, Смит в предисловии изменил свой рассказ о жизни Бикермана до эмиграции.

6

См. выше, прим. 3.

7

См. выше, прим. 4.

8

Baumgarten. Elias Bickerman. P. 11.

9

Bikerman J. Two Bikermans: Autobiographies by Joseph and Jacob J. Bikerman. New York: Vantage Press, 1975. Автобиография Иосифа Бикермана была изначально написана по-русски и опубликована в Париже в нескольких номерах эмигрантского журнала «Возрождение», а затем переведена на английский для публикации под одной обложкой с автобиографией его младшего сына Якова Бикермана. Может быть, большой любитель и знаток Пушкина, посвятивший две статьи его творчеству, Бикерман помнил о его эмоциональном объяснении в письме к П. А. Вяземскому, почему не следует писать автобиографию: «Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? черт с ними! слава богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии. В хладнокровной прозе он бы лгал и хитрил, то стараясь блеснуть искренностию, то марая своих врагов. Его бы уличили, как уличили Руссо – а там злоба и клевета снова бы торжествовали. Оставь любопытство толпе и будь заодно с гением… Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. – Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе. – Писать свои Mémoires заманчиво и приятно. Никого так не любишь, никого так не знаешь, как самого себя. Предмет неистощимый. Но трудно. Не лгать – можно; быть искренним – невозможность физическая. Перо иногда остановится, как с разбега перед пропастью – на том, что посторонний прочел бы равнодушно. Презирать – braver – суд людей не трудно; презирать суд собственный невозможно» (А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений в десяти томах. Т. 10 (М., 1958²), 190 сл.).

10

Smith M. Elias Bickerman // Bickerman E. Studies in Jewish and Christian History. Part III. Leiden, 1986. P. XI–XIII = Introduction to the Original Edition (Part Three) – Elias J. Bickerman by M. Smith. P. XXIII−XXV.

11

См. список корреспондентов Бикермана, у которых сохранились его письма, в: Baumgarten. Elias Bickerman. P. 325–332.

12

Baumgarten. Elias Bickerman. P. 262–263.

13

Baumgarten. Elias Bickerman. P. V–VI.

14

Шарить в стране беспамятства —

вот ремесло историка.

Дело разведчика Божьего,

праведный шпионаж.

Стратановский С. Г. Строки к историку // Стратановский С. Г. Стихи. СПб., 1993. С. 52.

15

Характерным примером является биография Д. С. Лихачева, написанная петербургским писателем Валерием Поповым и опубликованная в серии «Жизнь замечательных людей» в 2013 г. О грязных разоблачительных пасквилях, иногда начинающихся с приставки анти-, даже и упоминать не хочется.