Детский сад, штаны на лямках. Люся Лютикова

двадцать шестом.

      Мы двинулись по длинному коридору. В этот момент у меня зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Алки Безруких. У дамочки просто талант напоминать о себе в самое неподходящее время!

      – Слушаю, – только и успела сказать я, дальше говорила Алка.

      С большим эмоциональным напором она пыталась донести до меня какую-то мысль, но из-за гула, стоящего вокруг, я ничего не могла разобрать.

      Я прикрыла телефон рукой и прошептала Лене: – Догоню тебя через минуту. – Вышла на улицу и сказала в трубку: – Вот теперь можешь говорить.

      – А раньше я перед кем распиналась? – возмутилась Алка. – Ты где вообще находишься?

      Кажется, она перепутала меня с собственным супругом. Тотальная слежка и подозрительность стали входить у нее в привычку. Опасная тенденция, однако.

      – Еду в школу, – почему-то соврала я. Впрочем, догадываюсь, почему: не хотелось выслушивать Алкины нудные нравоучения.

      – Мне в голову пришла отличная мысль, – заявила Безруких. – Когда будешь брать интервью у Марии Николаевны, обязательно задай ей один вопрос. Спроси, как бы она хотела отметить свое восьмидесятилетие.

      Я решила, что Алка рехнулась. Может, у нее и плохие отношения с мужем, но она живет за ним как за каменной стеной и, кажется, совсем оторвалась от суровой российской действительности. Какое восьмидесятилетие? Да это вообще чудо, что наша бывшая учительница дожила до семидесяти лет при такой-то ужасной экологии в городе. Для нее каждый день может стать последним, и это, увы, не просто расхожее выражение.

      Чтобы отвязаться от Алки, я пообещала:

      – Хорошо, спрошу.

      Мне не терпелось закончить разговор, но Алка была настроена поболтать. Она принялась рассказывать, что Наденька, которая вообще-то прекрасно развита для своего возраста, не выговаривает звук «р», и теперь обеспокоенная мамаша стоит перед дилеммой: то ли водить дочь к логопеду, то ли ждать, когда само пройдет. Дескать, у нее самой в детстве не было никаких проблем с артикуляцией, она сразу заговорила чисто, как диктор телевидения, а вот Никита неправильно артикулировал шипящие, может, дочь пошла в него?.. Я вполуха слушала трескотню, периодически вставляя «угу» и «надо же».

      Вдруг краем глаза я увидела, что из соцзащиты выбежала Ленка. Не останавливаясь ни на секунду, она повернула за угол и помчалась по направлению к городскому парку.

      – Эй, ты куда?! – крикнула я, но она стремительно удалялась.

      – Что там у тебя происходит? – напряглась в телефоне Алка.

      – Что-то странное. Ленка пробежала мимо меня как угорелая. Кажется, она сошла с ума…

      – Так ты, значит, до сих пор толчешься в соцзащите?! – взъярилась Алка.

      – Я перезвоню, – сказала я и нажала на «отбой».

      Из подъезда выскочил охранник, тот самый лысый пенсионер.

      – Куда она побежала?

      – Кто?

      – Баба в черной куртке и джинсах.

      Именно так была одета Алябьева.

      – Я не видела, я по телефону разговаривала, – ответила я, для убедительности продемонстрировав мобильник.

      Охранник