Волчий Сват. Евгений Кулькин

Назарыч правленцам. – Не в моих принципах рушить все «до основанья», потому как в отличие от многих не знаю, что будет «затем». А во-вторых, у старого председателя есть опыт прилюдного бития. Потому он подскажет, когда «ой» кричать, а когда одним «охом» можно отделаться. И он же, надеюсь, вовремя предупредит, чей кулак тяжелее. И, в-третьих, он, как и я, при бороде. А бороду отпускают или благородные люди, или безнадежные мечтатели. Ни одного дурака с бородой я не видел. Да вы сами поглядите: правительство у нас все бритое. Хотя главные вожди пролетариата были знатными бородачами.

      Это уже потом присочинил кто-то, что Толкованов сказал:

      – Село наше Бородаевка и, как известно, непаспортизировано. Так вот в оправдание его названия, и чтоб отличительность иметь, отпускайте все бороды.

      – А ежели она, треклятая, у меня не растет? – спросил ветеринар Егор Федотыч Брагинец.

      – Козлиную себе «прихошеминь», но чтобы борода была.

      Вот тогда-то, как гласит молва, прослышав, что ни один дурак бороды не имеет, местный убожец, постоянно обретающийся у правления и прозывающийся Феклунком, стал сперва, как он сказал, «энгельситься», а потом и «маркситься», пока не добился того роскошества, которым похваляется теперь. А борода у Феклунка действительно была знатная. Широкая, как лопата, черная, в небольшую пегость немного кинутая. И с нею, как заверяют старожилы, Феклунок даже, кажется, немного поумнел. Во всяком случае кур насиловать, что за ним водилось раньше, перестал, когда же кто-то спросил его, почему он не занимается своим любимым делом, дурачок ответил:

      – Жалко! Она мою бороду за гнездо приймает.

      Вот какие обстоятельства имели место быть на тот час, когда Николай Алифашкин – со товарищи – переступил порог правления колхоза «Большевик».

      2

      – Ну чего тебе в лесу спину, что ли, почухать не об чего? – спросил Толкованов, когда Николай представился, кто он и откуда.

      – Да нет, – неуверенно ответил он. – Просто хочется поглядеть, как у других…

      – Кур стригут, а овец щупают? – перебивно спросил его Мирон Назарыч.

      Николай смутился. Честно говоря, не ожидал он такой, ежели так ее можно охарактеризовать, экзаменно-допросной встречи.

      – Али думаешь, что у нас рабочий день короче, а рубль – длиннее?

      Его, цвета перекоричневевших козлиных китушек, глазки, перекатываясь из стороны в сторону, как пилой-поперечницей, разламывали пополам его взор. Потому Николай поочередно видел – то взгорможенный морщинами лоб со скобкой над переносицей, то сивую бороденку, с шевелящейся посередине ее улиткой губ.

      И вот это «пиление» вывело его из состояния замешательства, и он произнес то, что могло бы разом разрушить их отношения.

      – Прослышал я, что армяне у вас чего-то строить затевают. И вот решил со своими ребятами, – он кивнул за окно, где маялись в ожидании его друзья, – поработать малость.

      – А зачем тебе деньги? – вдруг спросил Толкованов. – Ведь ты, наверно, слышал, что они – зло?

      Николай