Своими глазами (сборник). Михаил Веллер

родишь мне сына, – мечтательным полушепотом говорит Харальд. – И я позабочусь, чтобы он был конунгом.

      – А если будет дочь?

      – Дочь – очень хорошо. А потом ты родишь сына. И он будет конунгом, – упрямствует Харальд.

      – А если опять будет дочь? – поддразнивает она.

      – Я очень постараюсь, – подумав, обещает он.

      Косой лунный луч льется в окошко – маленькое, белесое от инея, в решетчатом переплете. Харальд подносит на руках жену к окну, опускает на ноги, растворяет раму.

      Два прекрасных нагих силуэта облиты голубым сиянием: могучий мужской и маленький стройный женский.

      – Видишь эту звезду? – указывает Харальд. – Она всегда указывает на север. По ней направляешь корабль ночью. Там – моя страна. И она ждет меня. Она ждет нас…

      – У тебя чудесная страна. Только очень холодная, – льнет она к нему, озябнув в потоке холодного воздуха, и он поднимает ее на руки, укрывая.

      На родину

      159. Ранняя весна, солнце, последние льдины сплывают по Днепру. Среди них движется сверху, с севера, драккар.

      Кучка киевлян на берегу рассматривает его приближение, в переднем ряду Харальд.

      Драккар врезается в берег, прыгают на землю викинги. Предводитель, обведя взглядом зрителей, приветствует Харальда.

      – Здоров ли конунг Ярицлейв? – спрашивает он.

      – Да.

      – Дары на обратном пути. Хотим навестить крымского хана, – смеется предводитель. Он совсем молод рядом с заматеревшим тридцатилетним Харальдом.

      – Откуда идете?

      – Из Дании.

      – Какие вести?

      Предводитель смотрит улыбчиво и независимо:

      – Не ты ли Сигурдарсон, Жестокий?

      – Говори, – утвердительно разрешает Харальд.

      Предводитель серьезнеет, оценивает: уважает.

      – Не все спокойно, – сообщает тоном человека, блюдущего превосходство старшего. – В Англии умер Кнут.

      Взгляд Харальда расфокусируется, обращен внутрь собственных глубин.

      – Когда? – помолчав, медлительно спрашивает он.

      – Зимой, – пожимает плечами предводитель. – Теперь в Дании считается власть Хардакнута. А Магнус и Свейн собирают большой тинг в Норвегии.

      Но Харальд уже не слышит его, думая о своем. Поворачивается и идет в город.

      160. В палате Ярослав, расхаживая с листом пергамента, читает с него по-старогермански и переводит на русский, диктуя записывающему за столом писцу:

      – А кто не своего смерда убьет, пусть заплатит хозяину две гривны серебром, или мехов…

      Стучат тяжелые решительные шаги за дверью, близятся, дверь шумно распахивается – Харальд:

      – Кнут умер! – извещает он о важном и долгожданном.

      – …куньих пол-сорока, или пшеницы шесть мер… – продолжает Ярослав и отрывается: – Ты хочешь что-то сказать, Харальд? Почему прерываешь меня?

      – Кнут умер! – повторяет Харальд.

      – …или меда два бочонка… Я знаю, – спокойно, как о бытовой подробности,