P.S. I Hate You. Уинтер Реншоу

могу поверить, что я собираюсь сделать это для него, но при таком раскладе… чем быстрее я выдворю его отсюда, тем лучше. Я имею в виду, что сейчас я делаю это для себя, будем честны.

      – Один момент. – Я уношу его грязные тарелки на мойку, потом проникаю в раздаточную и хватаю грязный блинчик того мальчишки. Пульс отдается у меня в ушах, тело горит, но я иду вперед, возвращаюсь к окошку выдачи и говорю, что мой клиент с двенадцатого столика уронил свой блинчик на пол.

      Повар смотрит на тарелку, потом на монитор наблюдения, потом снова на меня, забирает тарелку у меня из рук и взамен отдает свежий блинчик на чистой тарелке. В кухне работает целый конвейер – повара в колпаках и фартуках стоят вокруг плиты длиной в два фута, с лопаточками в каждой руке.

      – Спасибо, Брэд, – говорю я. На обратном пути к столику посетителя я проверяю, как там Карнавалесы, но их столик уже занимает другой клиент, и Рейчел сообщает мне, что принесла им чек сама, поскольку они спешили.

      Черт.

      – Вот. – Я ставлю тарелку перед этим типом – кто он там, капрал?

      Он поднимает на меня взгляд, медовые глаза на миг прищуриваются. Я подмигиваю, молясь, чтобы он не стал задавать вопросов.

      – Скажите мне, если вам что-нибудь еще нужно, хорошо? – говорю я, борясь с желанием добавить: «Только не проси еще один блинчик, потому что черт меня побери, если я снова буду рисковать своей работой ради такой неблагодарной свиньи, как ты!»

      – Кофе, мэм. Я хотел бы еще чашку кофе. – Он тянется за стеклянной сиропницей и поливает липким, сладким, импортированным из Вермонта сиропом весь свой блинчик, от которого все еще исходит пар. Я стараюсь не смотреть, как он рисует сиропом косой крест, потом обводит его кружочком.

      Я широким шагом направляюсь в раздаточную, беру новый кофейник и возвращаюсь к его столику, наполняю чашку, как и в первый раз, на три четверти. Секунду спустя этот тип поднимает на меня взгляд, уголки его полных губ разъезжаются в стороны, и на его щеках появляются две самые идеальные ямочки, какие я когда-либо видела… словно последние двадцать минут были какой-то шуткой, словно он просто испытывал мое терпение, изображая самого наглого негодяя в мире.

      Но все заканчивается буквально за секунду.

      Его жемчужная улыбка с ямочками на щеках исчезает прежде, чем я успеваю полностью оценить, насколько милым он выглядит, когда не сидит, весь такой высокомерный и угрюмый.

      – Боже, наконец-то я дала вам повод улыбнуться, – поддразниваю я его. В некотором роде. Потом снова мягко касаюсь его плеча, все еще чертовски напряженного. – Вам еще что-нибудь принести?

      – Да, мэм. Принесите счет.

      Слава богу.

      Я спешу сделать все как можно скорее. Не проходит и минуты, как я ввожу в систему расчета свой личный номер, печатаю чек, кладу в специальную папку и спешу к его столу. Когда я подхожу, его банковская карта уже лежит на краешке столешницы – как будто я слишком задержалась, и он устал держать ее в руках.

      Ему так же не терпится уйти, как мне не терпится спровадить его прочь. Полагаю,