Богоугодная жизнь вообще. Слова епископа Феофана. епископ Феофан (Ильменский)

ва времени учат человека и внушают ему разные наставления по роду своему. Так дни царские невольно склоняют внимание на Царя и царство, а здесь, в храме, переносят мысль от царства земного к Царству Небесному и побуждают соразмерять служение в одном со служением для другого. В самом деле, братие, когда в дни царские мы собираемся в храмы Божии, в коих обыкновенно служим Богу Истинному, творити молитвы, моления, прошения, благодарения (1 Тим. 2, 1) за Царя и царство, то этим исповедуем не только то, что Вышний владеет царством человеческим и, куда хочет, направляет его, но и то, что, служа Отечеству, мы этим самым служим Богу. Как же приходит некоторым на мысль, будто между этими служениями нет союза и будто посвятивший себя одному неизбежно оставит и забудет другое? Если здесь приносим мы благодарение Богу за прошедшие успехи в служении общественном и просим помощи на дальнейшее в нем преуспеяние, если, то есть, это служение отсюда как бы исходит и сюда же возвращается, то когда действительно, может быть, кого отвлекает оно от служения Богу и ослабляет в ком дух благочестия: не зависит ли это от вины нашей, а не от самого служения? Когда Господь говорит: воздадите кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22, 21), то внушает, что совмещать это обоюдное служение не только можно, но и должно. Свойство же самого дела показывает, что как тело есть орудие, посредством которого душа обнаруживает свои внутренние действия, так и общество и служение в нем есть лучшее поприще для раскрытия и обнаружения невидимого духа благочестия, и не для обнаружения только, но вместе для образования и укрепления. В этом несомненно уверимся, если внимательнее рассмотрим учение апостольское о служении общественном (Рим. 13, 1–8).

      Апостол Павел в Послании к Римлянам пишет: Всяка душа властем предержащим да повинуется (13, 1). Когда говорит: «всяка душа», то не исключает никого, кроме верховной Главы царства, всем правящей, и когда говорит: «властем предержащим», то разумеет всякую вообще власть, законно поставленную. Если теперь в благоустроенном обществе все члены находятся во взаимной зависимости и взаимном подчинении, то оно есть область взаимно повинующихся и, следовательно, училище повиновения.

      Обратите же теперь внимание на то, что значит повиновение в христианской жизни. Это есть такая добродетель, которою одною, можно сказать, содержится в целости весь состав нравственности и благочестия. Будем судить по противоположности. Начало всех грехов – в неповиновении первого человека повелению Бога Царя; и теперь что есть всякий грех, как не плод непокорности? Спросите, отчего более всего страждут ревнители благочестия? От своенравия своей воли. Против чего преимущественно вооружались св. подвижники? Против своей воли. Что препятствует человеку-грешнику оставить грех и обратиться к Богу – на путь правды? Упорство и развращение своей воли. Как потому должно быть благодетельно истреблять или, по крайней мере, умалять в нас это зло – свою волю, сокрушать «сию выю железную»! Но чем и как удобнее можно это произвести? Ничем более, как повиновением, отречением от своей воли, преданием себя воле другого. Ибо несомненно, что эта последняя едва ли станет свои распоряжения склонять в угодность нам; а когда против воли нашей, то эта по необходимости будет смиряться и вступать в должные пределы. Если теперь общественное служение есть поприще повиновения, то, судите сами, как приспособлено оно к истинно христианской и благочестивой жизни! Полагая преграды юношескому жару или обдуманным планам мужа и в то же время обязывая к известным занятиям, не по сердцу страстному, оно не только не дает исхода злу из сердца, возвращая его внутрь, как бы на истребление себя, но и подавляет его там, делая постоянный перелом воле действительным служением. Справедливо, что в обществе требуются дела более внешние, тогда как своя воля может таиться внутри: но какой благоразумный человек позволит навсегда оставаться в себе такому раздвоению? Не понудится ли, напротив, всякий и сердце свое приложить к тому, что делается во вне? И может ли притом быть такое разногласие продолжительным? Искра сама собою гаснет, если не раздувать ее намеренно, и росток в семени замирает, если не возбуждать его живительными стихиями. То же бывает и со своеволием: оно само собою будет слабеть, умаляться и, наконец, совсем сделается незаметным, если не раздражать его исполнением его требований. Вот почему между постоянно служащими, после довольно продолжительной службы, можно встречать людей большей частью тихих, смиренных, благопокорливых. Так Господь через общественное служение всех нас заключил в повиновение, чтобы всех возвратить к Себе через уничтожение своеволия и образование смиренной покорности. Ибо кто людям покорен, тот тем охотнее покорится Богу, и кто исполняет человеческие постановления, тот тем ревностнее будет исполнять заповеди Божии.

      Но скажет кто: мы сотворены для Бога, Ему Единому и работать должны, чтобы удостоиться потом быть с Ним в Царствии Небесном. Но какое общение между служением земным и трудами Царствия ради Небесного? Служа ради людей, и притом ради земного их благоденствия, не отдаляемся ли мы тем от своего назначения, сколько небо выше земли и тварь ниже Творца? Против такого помышления, послушайте, что говорит далее апостол: несть власть, аще не от Бога: сущия же власти от Бога учинены суть (Рим. 13, 1). Всякая власть – от Бога. Следовательно, и та, под которой каждый из нас