Дневник. Чак Паланик

вы, стало быть, управляете его ремонтной фирмой?

      Мисти пытается рассмеяться.

      – Я та никчемная жирная дуреха.

      А мужчина, мистер Делапорте, говорит:

      – Не понял?

      – Я жена Питера Уилмота.

      Мисти Мэри Уилмот, та самая отвратная, монструозная бабища во плоти. Она говорит ему:

      – Я работала в отеле Уэйтенси, когда вы позвонили утром.

      Энджел Делапорте кивает, глядя на свой пустой бокал. Бокал весь в поту и отпечатках пальцев. Он поднимает бокал и говорит:

      – Может, вам тоже налить?

      Он видит, где Мисти прижалась лицом к стене столовой, где дала слезинке вытечь и запачкать его обои в голубую полоску. Мокрый отпечаток глаза, гусиных лапок вокруг, obicularis oculi словно за прутьями клетки. Не выпуская из пальцев незажженную сигарету, Делапорте берет свой белый махровый пояс и трет пятно. Потом говорит:

      – Я дам вам книгу. Она называется «Графология». Ну, анализ почерка.

      А Мисти, которая и вправду думала, что дом Уилмотов, что эти шестнадцать акров на Березовой означают счастливую жизнь до конца дней, Мисти говорит:

      – Может, хотите снять дом на лето? – Смотрит на его бокал и говорит: – Большой старый каменный дом. Не на материке, а на острове.

      А Энджел Делапорте, тот оборачивается и смотрит через плечо на нее, на бедра Мисти, потом на ее грудь в розовой униформе, потом на лицо. Прищуривается, качает головой и говорит:

      – Не волнуйтесь, волосы у вас не такие уж седые.

      Его щека и висок, кожа вокруг глаза – все припорошено белым гипсом.

      А Мисти, твоя жена, она тянет к нему руку с растопыренными пальцами, ладонью кверху. Кожа вся в красной сыпи. Мисти говорит:

      – Слушайте, если не верите, что это я, понюхайте мою руку.

      30 июня

      Твоя бедная жена, она носится из столовой в музыкальную комнату, хватает серебряные подсвечники, позолоченные каминные часы, статуэтки – и запихивает их в наволочку. Мисти Мэри Уилмот, вернувшись с работы в первую смену, теперь разоряет большой дом Уилмотов на Березовой. Будто несчастный взломщик в собственном доме, она хватает серебряные портсигары, коробочки для пилюль и табакерки. С каминных досок и прикроватных тумбочек собирает солонки и безделушки из слоновой кости. Она таскает за собой наволочку, тяжело звякающую позолоченными бронзовыми соусницами и фарфоровыми блюдами ручной работы.

      Все еще в розовой целлофановой униформе, под мышками пятна пота. К груди пришпилена табличка, которая разрешает чужим людям называть ее Мисти. Твоя бедная жена. Теперь прозябает официанткой, как ее собственная мамаша.

      Вот вам и счастливая жизнь до конца дней.

      После этого она бежит к себе, паковаться. Она тащит с собой связку ключей, гремящую, как якорная цепь. Связку ключей, похожую на железную виноградную кисть. Там есть длинные и короткие ключи. Узорные ключи с бороздками. Латунные и стальные. Одни пустотелые, как дуло пистолета, другие размером с пистолет – такой жена в приступе злости могла бы засунуть за подвязку, чтобы застрелить