Клад. Дмитрий Владимирович Потехин

вымолвил Глеб.

      – И что же?

      Глеб остановился, чувствуя, что закипает.

      – А вы Наталье Юрьевне опять стол помогали чинить?

      – Э-э… – дядя Володя растерянно ухмыльнулся, но отшутиться как следует не смог. – Шпик, ты однако!

      – Вот и чините!

      Глеб пошел дальше.

      – Дурак ты, Глебка! – снисходительно вздохнул милиционер.

      – Чего это я дурак?

      – Ты ж не знаешь, каково женщине одной. Годами без мужского плеча. Без поддержки.

      – Знаю, у меня мать одна! От отца писем нет уже третий месяц.

      – Ну и как?

      – Чем могу ей в хозяйстве помогаю. А вообще… Если б не школа, я бы хоть щас воевать пошел. Чем здесь торчать!

      “Как некоторые!” – едва не сорвалось с языка.

      – А щас куда идешь? – сощурился вдруг дядя Володя.

      – На горку.

      – С вещмешком?

      Глеб сокрушенно потупил взгляд. Милиционер, нахмурившись, поманил его пальцем.

      – Да подойди ты, не схвачу тебя.

      Глеб сделал пару несмелых шагов.

      – Ты че думаешь, это все шутки что ль? – понизив голос, настороженно сказал дядя Володя, шмыгая носом. – Ты куда собрался?

      – Долг стране отдавать!

      – У-у… А ты вообще знаешь, что там творится?

      Глеб молчал.

      – Ты знаешь, что… Я щас те цинично скажу, но ты уж прости. Тут уж, как говорится, правда-матка, ее не обтешешь. Ты знаешь, что там люди-то не живут, что они там умирают?

      Глеб вдруг ясно почувствовал, что разговаривает с предателем.

      – Неправда! – прорычал он сквозь зубы.

      – Правда, правда.

      – Так бы все и умирали! Один сержант вон три немецких танка в одиночку подбил, я читал! Раненный!

      – В газете читал?

      – Да.

      – Хм! А потом еще тридцать фашистов в плен взял и “Мессершмидт” камнем сбил. Знаем эту песню!

      – Да в-вы… Что вы знаете!

      Глеб чуть не дал ему в нос, но вместо этого развернулся и побежал. Дядя Володя ринулся за ним.

      Он непременно догнал бы Глеба, но, поскользнувшись, чуть не упал, подарив ему спасительные секунды.

      Глеб сиганул в канаву, перемахнул через плетень, а потом через следующий. Он знал, что бег с препятствиями не к лицу лощеному стражу порядка. Но на всякий случай вынул рогатку и недвусмысленно прицелился милиционеру в лоб.

      “Предателю в лоб!”

      – Ну стервец! Ла-адно попомнишь еще! – крикнул дядя Володя. – Я ж… те добра хочу!

      “Да уж, прямо как Кощей добра хочешь!” – зло подумал Глеб. – “Все вы мне добра хотите, сволочи! Вот и сидите тут, шкуры свои ненаглядные берегите!”

      – Мать пожалей, дундук! А вообще… никуда ты отсюда не денешься, слышь! Пешком даже до Ухты не дойдешь, замерзнешь! Или волки сожрут! А поезда все идут закрытые! На станциях контроль, смотрят, чтобы даже мышь не проскочила! Э-эх… Ремня тебе крепкого не хватает! Чтоб дурь из башки вышла!

      Милиционер дочитал грозную нотацию и, закурив, побрел восвояси.

      Глеб продолжил путь. На душе было так скверно, что