Олигофрен. Гали Манаб

струнный инструмент) – 5 лет. Помню, как я возжелала играть на фортепьяно. Теперь у меня была новая «болезнь», я «заболела» пианино. Но нас с братиком не взяли, поскольку до окончания средней школы мы не успевали закончить музыкальную. Я, как всегда, вся в слезах устроила родителям мировую истерику.

      – Принцессочка моя, – успокаивала меня мама, – понимаешь, вы по возрасту не проходите. Выберите другой инструмент, идите в класс баяна, например, там тоже со второго года обучения будут занятия по фортепьяно.

      – Не хочу я на баян, это мужской инструмент, пусть Кайрат идет на баян, а я хочу на пианино. И вообще, мне еще всего 9 лет, и я успею в 16 лет закончить учебу в музыкальной школе.

      – Так то оно так, но школу ты закончишь в 15 лет, и что, вместо того, чтобы поступать в институт, как все, ты еще два года будешь доучиваться в музыкальной?

      Как же так. Значит, Кайрат после окончания школы уедет в Алма-Ату учиться в институт, а я останусь дома доучиваться в музыкальной школе? Меня такая перспектива, конечно, не устраивала. И я, скрепя сердце, согласилась на класс баяна, в надежде, что все-таки меня научат играть и на пианино. Но меня хватило только на полгода. Во-первых, как бы я ни силилась, меня не устраивал инструмент, не любила я баян. Во-вторых, я об этом никому не рассказывала, меня не устраивал и преподаватель по баяну. Преподаватель у нас был мужчина средних лет; он был противный – толстый, лысый и с противными потными ладонями. И каждый раз, когда во время урока он хватал мои руки своими потными ладонями, меня бросало в дрожь, то ли от омерзения, то ли еще от какого-то чувства. Мне было неприятно. И вообще, я в нем не видела учителя, мне он почему-то казался противным «самцом». В свои-то 9 лет я уже интуитивно ощущала, что он воспринимает меня как противоположный пол. Может, я и ошибалась, не знаю. Но, как бы там ни было, после первого полугодия я наотрез отказалась ходить в музыкальную школу. Для родителей мой отказ был полной неожиданностью. Вроде ходила с удовольствием, училась на «отлично», и вдруг, на тебе, не хочу и все. Помню, как приходила заведующая музыкальной школой и уговаривала меня продолжать учебу. Но я была непреклонна в своем решении. Я даже расплакалась, когда начали на меня напирать, и закатила опять истерику:

      – Он противный, у него руки потные…

      Мама, кажется, поняла о ком и о чем я, и разрешила мне больше не ходить. И мечта моя научиться играть на пианино так и осталось мечтой. А Кайрат до конца доучился и вместе с аттестатом о среднем образовании получил и свидетельство об окончании музыкальной школы по классу баяна. Но восторга он, пожалуй, от этого тоже не испытывал.

      Когда мы учились в девятом классе, у нас в школе появился новый учитель истории. У него была красивая жена, русская, москвичка. Она в нашей школе открыла кружок «политинформации». Я захотела в этот кружок записаться. Не знаю, что мною двигало в тот момент. Помню только, что мне очень нравилась эта москвичка, Надежда Васильевна. Она была не только красива, она