Броненосцы победы. Топи их всех!. Вячеслав Коротин

ранга Максимов, который был старшим среди оставшихся в Циндао русских моряков.

      Офицеры пожали друг другу руки, и Василий вкратце изложил события минувших суток. Максимов, по ходу рассказа, все более и более благожелательно смотрел на мичмана.

      – Ну, во-первых, мои аплодисменты вам лично, Василий Михайлович, а во-вторых – огромная благодарность за добрые вести, каковых мы давно не слышали. Что у вас с планами? Спускаете флаг и присоединяетесь к нам или…

      – Или. Сейчас постараюсь поскорее отбить телеграммы в Мукден и в Петербург, загрузиться углем и скорее на юг. Если, конечно, к этому времени не появятся японцы. «Сердитый» вполне боеспособен, на ходу. Постараемся дойти хотя бы до Сайгона – а там или навстречу балтийцам, или хотя бы в союзническом[5] порту интернироваться, а то мало ли как еще в Европе политика повернется.

      – Еще раз браво! Полностью вас поддерживаю и завидую – вы еще имеете право воевать. Тем более во вновь сложившихся обстоятельствах. В общем, так: поезжайте-ка скорее в консульство, отправляйте корреспонденцию, а за «Сердитого» не беспокойтесь. Командира в госпиталь отправим, уголь, воду и провиант получите непосредственно с «Цесаревича» силами моих экипажей. Пусть слегка подрастрясут жирок, а то совсем обленились. Да они, честно говоря, и сами рады помочь будут. Разве что за овощами-фруктами отправьте своих – мы запаса не держим, покупаем свежее ежедневно. Все. Действуйте, Василий Михайлович. Удачи!

      В общем, долго раздумывать и сомневаться времени не было. Нельзя использовать для стоянки в Циндао все двадцать четыре разрешенных часа. К утру у входа в порт будут японцы, и хоть творить такое же, как в Чемульпо или Чифу, они не посмеют, но интернирование будет неизбежным.

      Времени катастрофически не хватало. Поэтому, прибыв в консульство, мичман ограничился передачей телеграммы в Адмиралтейство, наместнику в Мукден и, сославшись на неотложные дела, не стал задерживаться даже на чашку кофе.

      На «Сердитом» его ждали две проблемы: точнее, первая «проблема» была, конечно, не на борту – кто бы пустил на миноносец немецкого журналиста. Тот ждал у пирса. И сразу стал умолять об интервью, суля за него сумасшедшие деньги. Отбиться было нелегко, он проявлял совершенно несвойственный немцам темперамент, пытаясь выпросить у русского офицера хоть крупицы информации о прорыве эскадры.

      Проблема на борту была из серии «и смех и грех»: команда была чуть не на грани бунта. Баталер привез продукты с берега. В том числе фрукты. Свежие. А команда несколько месяцев в осажденной крепости провела. Но фельдшер просто грудью встал между матросами и ящиками. И в который раз орал, что если они сейчас наедятся этого, то миноносец превратится в сплошной гальюн.

      Отсмеявшись, мичман разрешил выдать каждому по несколько мандаринов, приказав их предварительно вымыть и сполоснуть кипяченой водой. И пообещал, что теперь матросы будут получать фрукты каждый день.

      Потом, вызвав механика Роднина и посоветовавшись, отдал приказ

5

Значительную роль во всем ходе русско-японской войны сыграл тот факт, что и на европейских границах обстановка была весьма напряженной – в то время отношения руководства России с правителем Австро-Венгерской империи Францем-Иосифом I примерно соответствовали таковым с грузинским президентом Михаилом Саакашвили после войны в Южной Осетии. Поэтому наиболее подготовленные войска долгое время и не посылались на восток, ожидая удара в спину со стороны Австро-Венгрии при поддержке союзной ей Германии и зависимой от них Турции. Единственным же серьезным и надежным союзником на случай начала войны в Европе была Франция.