Жизнь врача посольства. Геннадий Киселев

шинами – «Бриллиант» назывался велосипед.

      Крестьяне завидовали ему, говорили:

      – Ну Кузнец нахапал!

      – Зря вы так! Не знаете, сколько вагонов добра тащили из Германии генералы, – отвечал Дима.

      Дима с детских лет был чрезвычайно серьезен и честен, не то что украсть – свое, честно заработанное, отдавал. Но когда стал председателем колхоза, мог за колоски, оставшиеся в поле после сборки урожая, отдать под суд, несмотря на послевоенный голод. Сразу после возвращения Дима начал активно ухаживать за нашей мамой, даже понимая, что это безнадежно, все равно оказывал ей знаки внимания. Безрезультатны его ухаживания были потому, что, во-первых, наш папа еще не вернулся с войны, а во-вторых, бабушка считала Кузнецовых низшей кастой, да и мы, дети, каждый день вставали и спрашивали, а где, а когда вернется папа.

      Для мамы это был сумасшедший дом, она металась с работы домой, в военкомат. И все мысли были о Васе – где он, что с ним? И вот в январе 1948 года маму вызвали в военкомат и дали на руки письменное сообщение, что ее муж, Киселев Василий Яковлевич, защищая Ленинград, скончался от ран в госпитале города Ленинграда и похоронен на Серафимовском кладбище. Мы с братом, мамой и бабушкой долго плакали, не могли понять, почему же даже раненые вернулись, а наш папа погиб. На следующее утро, просохшие от слез, мы решились написать письмо товарищу Сталину. Дядя Нил, увидев начало письма, объяснил, что это очень опасно, загребут всех – и меня, и маму.

      – Вы лучше стишок про папу напишите.

      Мы с братом начали писать, советуясь с бабушкой.

      Наш отец

      Наш отец не прошел всей войны.

      Он в сорок втором погиб в Ленинграде.

      Жизнью, отданной для страны,

      Борясь с врагом в ленинградской блокаде.

      Погиб он за нас. Погибая, верил

      В двух малых своих сынов.

      Он не пустил в российские двери

      Диких нацистских врагов.

      Наш отец не знал всей войны,

      Был он простым солдатом.

      И мы, сыны, часто видим сны,

      Окопы, отца с саперной лопатой.

      «За что он боролся? Что получил?» –

      Мы думали молча у братской могилы.

      Любимый отец, твои лучи

      Пронзают землю, дают нам силы.

      Ты, наш отец, не брал Берлин,

      Рейхстаг не брал в сорок пятом,

      Со знаменем красным в бою вместе с ним

      Лег в землю простым солдатом.

      Твои ордена мы не видели, нет.

      Тебя схоронили вместе с лопатой.

      Но мы, сыны, твой ищем след

      По нитям памяти, в сорок пятом.

      Письма твои вошли в наши сны,

      Их будем беречь до могилы.

      Любимый отец, твоей нет вины,

      Что рано ушел, наш милый.

      Ты и бойцы на хребет наступили

      Фашистам, и нет лучше снов,

      Машину вермахта разгромили,

      Избавили нас от ига оков.

      Молодежь, пришедшая с войны, собиралась в клубах на танцы, всевозможные собрания.