Какое надувательство!. Джонатан Коу

космический двигатель.

      – Гагарин центру управления полетом. Гагарин центру управления полетом. Как слышите меня?

      – А я тогда кем буду? – спрашивает Хилари.

      – А ты будешь Лайкой, русской собакой-космонавтом.

      – Но она же умерла. Она умерла в своей ракете. Мне дядя Генри говорил.

      – Ну это ж понарошку.

      Поэтому Хилари начинает скакать на четвереньках, заливаясь лаем, обнюхивая марсианские скалы и разбрасывая лапами пыль. Ее хватает примерно на две минуты.

      – Скучно.

      – Заткнись. Майор Гагарин вызывает центр управления полетом. Я благополучно приземлился на Марсе и теперь ищу признаки разумной жизни. Пока же я вижу только… эй, а это еще что?

      Его внимание привлекает блестящий предмет на полу детской, и он крутит к нему педали изо всех сил; но Хилари добегает первой.

      – Полкроны!

      Она накрывает монету ладошкой, и глаза у нее победно сияют. Из космического корабля выходит майор Гагарин и нависает над ней.

      – Я первый увидел. Отдай.

      – Ни за что.

      Медленно, однако целенаправленно Родди ставит Хилари на руку правую ногу и начинает давить.

      – Отдай!

      – Нет!

      Ее крик становится визгом, когда Родди усиливает нажим, а затем раздается треск – треск ломающихся и крошащихся косточек. Хилари воет, а ее брат снимает с руки ногу и со спокойным удовлетворением подбирает монету. На полудетской – кровь. Хилари видит ее, вопли становятся еще пронзительнее и неудержимее, пока наконец не выдергивают медсестру Бэклан из ступора, вызванного поглощенным какао.

* * *

      А внизу парадный ужин в полном разгаре. Гости раззадорили свой аппетит легким супом (стилтон и распаренная тыква) и немного потрудились над форелью (отваренной на медленном огне в сухом мартини и крапивном соусе). Ожидая, когда подадут третье блюдо, Лоренс, сидящий во главе стола, просит прощения и выходит из столовой. Вернувшись, он останавливается рядом с Мортимером – почетным гостем, сидящим в центре. Лоренс намеревается ненавязчиво осведомиться о состоянии их сестры.

      – И как, по-твоему, держится старая идиотка? – шепчет он.

      Мортимер морщится, и в его ответе слышится упрек:

      – Если ты имеешь в виду Табиту, то она ведет себя прекрасно. Как я и обещал.

      – Я просто видел, как вы с нею болтали сегодня на крокетной лужайке. Вид у тебя был довольно серьезный – вот и все. Ведь ничего не случилось, правда?

      – Разумеется, нет. Мы просто ходили прогуляться. – Тут Мортимер хватается за возможность сменить тему. – Сады, кстати, смотрятся изумительно. Особенно жасмин: запах просто ошеломляющий. Поделился бы секретом как-нибудь на днях?

      Лоренс жестоко хохочет:

      – Иногда мне кажется, старина, что ты такой же чокнутый, как она. У нас в саду нет жасмина. Готов поклясться – ни единой веточки! – Он поднимает голову и видит, как в столовую вносят и ставят на дальний конец стола огромную серебряную супницу. – Ага, а вот и следующее