Хадамаха, Брат Медведя. Кирилл Кащеев

как… как шуба из трех медведей сразу! Но страшнее всего были глядящие из-под низких надбровных дуг маленькие глазки. Чукча не так бы испугался, если бы эти глаза смотрели на него с нормальной для медведя кровавой яростью. Но глаза смотрели разумно. С невозмутимым, даже скучающим хладнокровием чудовищный медведь разглядывал застывшего человека, и на дне его зрачков мерцала самая настоящая насмешка!

      Медведь шевельнулся – и нож с негромким звоном стукнулся о мерзлую землю. Сквозь клочковатую шерсть не проступило ни единой капли крови – и чукча понял, что лезвие даже не смогло пробить нагулянный к Ночи плотный зимний жир.

      Нож валялся среди невесть откуда взявшихся обрывков тряпок. Одна показалась чукче похожей на изодранные мужские штаны, но подумать об этом он не успел…

      Медвежья морда ехидно осклабилась, обнажая в усмешке невероятной толщины и остроты желтоватые клыки. На чукчу дохнуло сладковатым смрадом из пасти – и зверь жутко заревел!

      Словно Нижний мир прорвался на двор! Олени заорали. Сцепляясь рогами и молотя копытами, заметались по двору. Вопя, сосед-гекча полетел под копыта, поднялся, шатаясь, и тоже заметался, пытаясь увернуться от бесящихся рогачей. Медведь взревел во второй раз, вцепился в колья потайной калитки и выворотил ее одним махом. Вместе с половиной частокола. Плотно сбитые колья с грохотом посыпались оземь. Перегородка между территорией гекчи и двором чукчи развалилась. Теперь олени метались по широкому кругу. Привязанный у чукотского валкарана наполовину перекрашенный черно-белый порш трубно загудел… и взвился на дыбы. Держащая его привязь лопнула, и зверь ринулся в обезумевшее стадо, нанося удары рогами направо и налево. Какой-то олень с пробитым боком, обливаясь кровью, завалился на передние ноги.

      – А-а! – отчаянно вопя, чукча понесся через двор.

      За ним скачками гнался медведь. Чукча чувствовал за спиной горячее дыхание клыкастой пасти. Вывалившийся из ограды кол подвернулся под ногу, и человек с криком растянулся на земле, успев лишь закрыть голову руками в ожидании нестерпимой боли от сдирающих кожу и мясо когтей.

      В длинном, почти летящем прыжке, невероятном для такой могучей туши, медведь перемахнул через лежащего хозяина… и с разгону врезался в валкаран. Могучим плечом разворотил вход и ввалился внутрь. Валкаран зашатало из стороны в сторону, как лодку в бурном море, пласты дерна и мерзлой земли с грохотом обрушивались со стен. А потом валкаран будто взорвался! Костяной остов жилища раскрылся, как цветок. Продолжая трубно кричать, скакуны ринулись в возникший на месте валкарана пролом.

      Скорчившийся на земле чукча остановившимся взглядом смотрел на мелькающие вокруг него копыта. Расталкивая мчащееся стадо, на полной скорости несся порш – задняя пара его ног была уже черная, а передняя сияла первозданной белизной.

      – Держи! Уйдут! – невесть кому успел прохрипеть чукча, прежде чем получил копытом, и отключился.

      Выметнувшийся из-под развалин медведь, похоже, то ли услышал, то ли сам полагал,