Искатели счастья. Александр Петров

улыбался, чуть грустно. Он сказал: «Давай покончим с этим поскорей. Что-то я так устал». Другие цепляются за каждую секунду жизни. Иной раз пальцы не расцепишь… А этот последнюю рюмку водки пить отказался, сигарету не взял. Священнику, правда, исповедался как-то очень проникновенно. И так преспокойно отдал себя в руки палачу. Пожалуй, это даже уважение вызывает. Даже выстрел в его бритый затылок прозвучал как-то особенно мягко.

      Вдруг он остановился и замер. Перед ним на асфальте лежала роза. Еще бы шаг, и он раздавил бы ее ботинком. О, как она была прекрасна! Белый полураспущенный бутон с нежными лепестками, темно-зеленые листья дивной формы и длинный изящный стебель. Палач наклонился, осторожно, чтобы не уколоться, поднял цветок. Стебель надломился посредине и упал, покачиваясь на тонкой матово-зеленой кожице. Вот почему тебя выбросили! И вдруг его захлестнула такая острая жалость! Он сидел на корточках и беззвучно плакал. Жалко было себя, эту сломанную розу, молодого еще приговоренного. Он оплакивал свою загубленную молодость, одиночество, сломанную красоту и всеобщую обреченность.

      Палач достал носовой платок, высморкался, промокнул глаза. Его взгляд нечаянно упал на вывеску: «Хлеб». В животе что-то натянулось и громко заурчало. Он вспомнил о батоне, о вкусном ужине, отбросил розу и поспешил в магазин.

      Лёва растолкал меня, и мы вышли прямо у моего театрального дома.

      – Ты меня переночевать к себе пустишь? – спросил он. Друг смотрел на меня умными, грустными глазами бездомного гения.

      – Конечно, Лёва.

      Я пригласил соседа-дирижера в мой закуток и на чертежной доске, укрытой ватманом, разложили мы скромный студенческий ужин на троих с ливерной колбасой и жареными макаронами с луком. Говорили о палаче Вове, несчастной Вале и, как всегда в таких случаях, повторяли знаменитые слова Ильича: «Мы пойдем другим путем!»

      Девушка

      Видел я её и раньше, но не замечал. Она долгое время оставалась частью толпы. И вдруг она прошла мимо – и на меня повеяло свежим ветром. Оглянулся – и разглядел в её силуэте дивный цветок. Вот так, со спины, она показалась цветком на ветру, стебель которого изгибался, листья трепетали, а лепестки сияли.

      Всю лекцию поглядывал на неё, разгадывая тайну. Что-то в ней обнаружилось такое притягательное… Она встречалась, сидела и разговаривала с разными людьми. Она одевалась в разные одежды, и свет падал на нее и освещал по-разному. Но что-то оставалось неизменным и манило, притягивало к ней внимание.

      Девушка носила в себе радость. Она просвечивала сквозь одежду и волосы, она сквозила в каждом движении тела и наклоне головы. На кого бы она не смотрела, взгляд ее всегда был направлен внутрь. Она жила глубоко внутри себя, там, на глубине, происходили сокровенные события. Но она излучала радость. И я её ощущал.

      Нечто вроде этого я видел лишь на портретах гениальных художников или у детей. И вдруг обнаружил в человеке из толпы, и она проявилась, как алмаз в толще кимберлитовой глины.

      Я остерегался подойти к ней и заговорить. Казалось, от сближения тайна может