Четыре четверти: учебное пособие. А. П. Усольцев

дебилизма.

      – Что, все так плохо? – спросила меня ГАИ.

      – Еще как, – мрачно ответил я.

      Удивительное дело, но нам обоим как-то сразу было понятно, что речь идет именно о моих уроках.

      – Да ты не расстраивайся так, все через это проходили, – успокоила ГАИ.

      – И вы? – недоверчиво спросил я.

      – Конечно. У меня вначале еще хуже бывало, – вздохнула ГАИ.

      – Хуже не бывает, – возразил я, мрачнея еще больше.

      – Бывает, – с оптимистичной улыбкой напутствовала ГАИ, – дальше будет еще хуже!

      Она снова рассмеялась. Я тоже невольно улыбнулся.

      – Вопросы по уроку есть?

      – А как вам удается дисциплину такую поддерживать? – с надеждой спросил я.

      – Не знаю, – она пожала плечами, – это со временем приходит. Но ты для начала глуши их работой, самый верный способ. Рассчитывай по секундам, кто что делать будет.

      – А еще один вопрос можно?

      – Давай.

      – А как вы догадались, что Кожин калькулятор достал под партой.

      – Да очень просто, – ГАИ пренебрежительно повела рукой. – Он когда чего-нибудь не то делает, у него это на морде написано.

      По коридору я передвигался в задумчивости. Можно ли еще в университете учить студентов определять намерения учеников по их мордам или это приходит после долгой практики мордочтения? Почему ученики боятся ГАИ на уроках, а после уроков за ней табунами ходят? Почему они всеми своими мерзопакостными возможностями стремятся на уроках «балду» гонять, а любят уроки, на которых их заставляют работать? И наконец, самый главный, можно сказать, философский вопрос: можно ли радоваться жизни, будучи учителем, так, как это делает ГАИ?

      Размышления прервала Люся.

      – Вы видели!? – вопросила она с горящими глазами.

      – Чего?

      – Как чего? Как меня Галина Алексеевна на уроке похвалила!

      – Ну и как? – осторожно спросил я, чтобы не обидеть Люсю, так как особых похвал в ее адрес я что-то не слышал. Но она все равно обиделась.

      – Я так и знала, что вы не увидите. Она сказала, что я не такая бестолочь, какой кажуся. Вот!

      Радостное настроение от такой сомнительной похвалы снова захлестнуло Люсю, она опять заулыбалась.

      – Видел, видел, – успокоил я Люсю, но все же не удержался и едко добавил, – твое содержание действительно не такое глупое, как форма.

      Но Люся, к счастью, не поняла сказанной мною в раздражении грубости, а наоборот, приняла ее еще за один комплимент. Она радостно сверкнула своими большими глазищами и устремилась вперед по коридору, стуча какими-то безразмерно большими и ужасными башмаками. Откуда она их только выкопала?

      Сегодня произошло ЧП. Шибалов выбил оконное стекло в моем кабинете физики. Напрочь. Бондарчуком.

      Пока я бегал в учительскую менять журнал, Бондарчук пристроился своим уставшим задом на подоконник в классе. Шибалов схватил расслабленного Бондарчука за ноги и резко дернул вверх. Зачем он это сделал, непонятно даже ему