Конец света сегодня. Надежда Первухина

Золотого озера забвения. Нехорошее место. Но нам придется идти.

      Сидор выпутался из объятий постели и встал. Голова слегка кружилась.

      – А почему это нехорошее место? – поинтересовался он.

      – Потому что правит им дэва Луны.

      – Дева?

      – Нет, дэва. Не очень симпатичное чудовище. Она окунает души людей в озеро, и те всё забывают. Готовы к рождению в новом облике.

      – А если она уже того, окунула Владимира в это озеро?

      – Будем надеяться, что нет. Ведь Владимир не человек. С ним ей придется побороться. Времени нет. Идем.

      Они вышли из зеленого Дворца и направились по узенькой, едва приметной тропке меж довольно неприветливых скал. Над скалами стояло багровое сияние.

      – Это скалы последнего заката, – пояснила Сидору мадам Гюллинг. – Они напоминают людским душам, как все недолговечно в колесе перерождений.

      Наконец они пришли к озеру. Вода в нем действительно была золотой и сверкала так, что глазам было больно. На краю озера стоял небольшой чайный павильон. В павильоне сидели двое. Мужчина и женщина.

      – Смотри, Сидор, – отчего-то зашептала Анна Николаевна. – Мужчина – это Владимир, точнее, его ментальное тело. А женщина – дэва.

      – Она красивая.

      – А ты думаешь, что зло всегда уродливо? Дурачок. Подойдем поближе, узнаем, что они делают.

      Они подошли и увидели, что дэва и лемуриец заняты весьма поэтическим делом – они играли в шахматы.

      – Ты умеешь играть в шахматы, Сидор? – спросила Анна Николаевна.

      – Вы что, смеетесь? Откуда?

      – Понятно. И это цвет современной журналистики! Хорошо, хоть я занималась в кружке юных шахматистов имени Гарри Каспарова.

      – И что вы видите?

      – Владимир разыгрывает сицилианскую защиту. Но дэва, похоже, ответила ему коварством. Вот они сидят и думают…

      Пара действительно замерла, склонившись над шахматной доской. Сидор оглядел их. Владимир был бледен и очень красив. В алой ветровке и черных джинсах он смотрелся бесподобно, и женское начало Сидора поспешило это признать. Мужское же начало всеми феромонами устремилось к злобной и коварной дэве. Для злобной и коварной она здорово выглядела. Стройная фигура, точеные черты лица, густые черные ресницы, пухлые алые губы, нежный румянец – в общем, полный набор дамских прелестей. Одно только напрягало в этой красотке: из-под длинного платья торчал скорпионий хвост с весьма недвусмысленным жалом.

      – Долго думаешь, смертный, – на тибетском языке сказала дэва. – Пора сделать ход.

      – Я не смертен, – спокойно отозвался Владимир и двинул вперед фигуру (Сидор не разглядел какую).

      – Ах, извини, я и забыла, что ты у нас представитель вымершего континента.

      – Не вымершего, а ушедшего под лаву. Две большие разницы.

      – Слушай, лемуриец, что ты все время к словам цепляешься? То ему не так, это не этак. Делай ход.

      – Ты невнимательна, дэва. Я только что сделал ход. Тебе шах.

      – Тысяча ракшасов!