Четыре сборника. Леонид Иоффе

поезд в Конаково,

      и ты махнешь мне из оконца.

      Но жаль-то как! Нельзя ли снова

      нам повторить наше знакомство.

      Я подводил ее к вагону

      и расставался неумело,

      а из толпы людей вдогонку

      ей поклонение летело.

      Ты – загляденье, ты – блистанье,

      ты – сероглазая лилея.

      Носильщик ахнет: золотая,

      и поторопит: веселее.

      А золотая,

      облокотившись из окна,

      была как невидаль какая

      окаймлена.

      1966, 1994

* * *

      Мольбой нарушена,

      к утру сулит покой

      ночная тишь, как тушь —

      на парапете

      под аркой рук

      белел из темноты

      лик ялтинки,

      чьи веки нежил ветер

      еле-дуновением с воды.

      Прихлынь теплынь —

      так зябок миг ее на свете.

      1967

«Смерть Вазир-Мухтара»

      Приговор шариата объявлен.

      Огорчит узколицый семью.

      Шахский евнух… та самая капля.

      И коран осеняет резню.

      А посол прозябает небраво,

      Туркменчайского мира творец:

      пара слов, пара шуток и – слава

      кулуарной поимки сердец.

      Фрак неистов. Очки на столетье

      упредили ученый глазок.

      Корчил автора. Сох от комедий.

      И куруры выкачивать мог.

      И служебный расшив на мундире

      полномочно возвысит его.

      Но прожекты касаются в мире

      многих, кроме тебя одного.

      Может, евнухов души дряхлее,

      может, русская крыша течет,—

      но шикарный министр шалеет,

      из предсмертия выжав полет.

      И вазир завершает вояжи.

      Шевелит персиянка чадрой:

      на мешках подставною поклажей —

      Грибоед, награжденный арбой.

      1968

* * *

      Дипломаты,

      искусники жеста,

      кустари государственных склок!

      Интриганов

      дворцовое детство

      посолиднело в ранге послов.

      Задний ум бескорыстно отточен.

      Профанация, торг, лабиринт.

      Чтобы вдруг договорную строчку,

      огорошив, пустить напрямик.

      И расклеена суша по мере,

      и меняются пункты, скользя,

      и, клянусь этикетом, – пустяк

      все усобицы всей нашей эры.

      1968

Мария Стюарт

      Хранит Шотландия в летах

      одну губительную гонку,

      ведь королева амазонкой

      там становилась иногда.

      Так суженых пересекла,

      что бились ангелы о плечи

      и зори пятились навстречу

      ночам, обратно в черный зал…

      Ах, почему удалена

      от нас та чудная эпоха,

      где прямо с царственного моха

      влетали жены в стремена.

      А серенады забредали

      на королевские дворы,

      чтобы раскладывать костры

      у даже высочайших спален.

      1968

*