Твоя звезда. Наталия Терентьева

со сдержанной гордостью сказал старик.

      Степа присмотрелся. Да не такой уж он и глубокий старик. Лет… семьдесят или меньше. В таком возрасте люди еще сыновей себе на юбилеи заказывают от молодых жен. Как, например, муж Людмилы Григорьевны, точнее, бывший муж. Прожил с ней сорок лет, с двадцати пяти до шестидесяти шести, развелся, женился на двадцатилетней, и она ему родила мальчика. Все друзья очень сомневались в том, что мальчик – его, лишь он не сомневался, говорил, что всю жизнь жил для того, чтобы встретить свою единственную любовь и родить сына, как-то пропуская тот факт, что сын у них с Людмилой Григорьевной есть и уже внуки вовсю бегают.

      – Что, Георгий, привел друга? – спросил дед Матвей как ни в чем не бывало.

      Гоша сморщил нос, молча состроил деду рожицу, прошел через всю комнату к окну и залез на подоконник. Быстро достал телефон и уткнулся в него.

      Матвей посмотрел на Степу.

      – Его мать попала в больницу, – объяснил Степа. – Я – сосед.

      – Что с ней?

      – Я не знаю. Потеряла сознание, увезли на «скорой». Она ведь жена вашего сына?

      Матвей пожал плечами.

      – Кто теперь кому жена, кто кому сын – не поймешь. Где он, этот сын? Внука вижу – мой внук. А сын… Ну-с, присаживайтесь, вот стул, сейчас освобожу…

      Матвей снял со стула стопку старых книг и журналов и придвинул стул к Степе.

      Степа сел и огляделся. В комнате стоял небрежно застеленный диван, на котором, очевидно, спит Матвей, другой кровати не было, еще один стул, весь завешенный одеждой – серый растянутый свитер, джинсы, пара рубашек, носки, висящие внизу по перекладине стула, и хороший, слишком хороший для такого места стол – из золотистого благородного дерева, со слегка округлыми ножками. На столе был включен компьютер, на мониторе – открыт текст. Матвей заметил взгляд Степы и любовно погладил стол:

      – Мой рабочий станок. – Он провел рукой по книгам, стоящим ровным рядом на полке над столом. – Всё мое.

      Степа не понял, кивнул.

      – Мои книги, – пояснил Матвей. – Я написал все эти буквы и слова.

      – Ваши?.. – Степа прикинул – на полке стояло не меньше тридцати книг.

      – Да, мои.

      – То есть вы – писатель?

      Матвей кивнул:

      – Да.

      Степа встал и подошел поближе. Как-то неловко. Столько книг у человека. А он и не знает такого писателя… Степа присмотрелся. На корешках книг было написано одно и то же имя «Вера Лялина». Он вопросительно посмотрел на старика. Опять Вера… Что же его преследует это женское имя… При чем тут какая-то Вера, если Матвей говорит, что это его книги?

      – Псевдоним, – улыбнулся Матвей. – У меня чересчур резкое имя для такой нежной прозы.

      – Можно? – Степа взял одну книгу.

      «Васильковые поляны». Он полистал, прочел несколько абзацев. Какая-то личная драма, женский монолог, повествование от первого женского лица…

      – Не слышали о такой писательнице? – усмехнулся дед Матвей. – Когда вышла