Связанные любовью. Розмари Роджерс

потому лишь, что ты не представляешь себе, каково это, не иметь ни денег, ни положения в обществе. Можешь насмехаться над моими желаниями и устремлениями, но уверяю тебя, гордость легко забудется, если ты уверишь себя, что сумеешь прожить только за счет любви. Замерзать зимой – удовольствие небольшое, как и прятать от посторонних глаз потрепанный подол платья. – Глаза ее потемнели от напомнившей о себе давней боли. – Как и чувствовать себя изгоем…

      – Простите, матушка, – негромко произнесла Софья. – Я понимаю и ценю те жертвы, что вы принесли ради меня, но…

      – Неужели? – бесцеремонно перебила ее мать.

      Софья растерянно моргнула:

      – Простите, матушка?

      – Ты действительно понимаешь и ценишь все, что я сделала?

      – Конечно.

      Потянувшись к дочери, Мария сжала ее запястья.

      – Тогда ты согласишься сделать то, о чем я должна тебя попросить.

      Софья торопливо высвободила руки.

      – Я люблю вас, матушка, но моя признательность не безгранична. Я уже говорила вам, что не приму предложение Орловского. Он не только стар настолько, что годится мне в отцы, но от него еще постоянно пахнет луком.

      – К графу это не имеет никакого отношения.

      Первоначальная настороженность уже сменилась явной тревогой. Похоже, ее мать явилась не только для того, чтобы устроить сцену. Речь могла пойти о чем-то более серьезном.

      – Что-то случилось?

      Мария нервно сжала пальцы. Драгоценные камни колец заблестели в утреннем свете.

      – Да, случилось.

      – Расскажите.

      Вместо ответа Мария проплыла к окну, оставляя за собой аромат духов.

      – Ты почти ничего не знаешь о моем детстве.

      Софья недоуменно уставилась в спину матери. Княгиня никогда не позволяла себе откровений, касавшихся своего более чем скромного происхождения.

      Никогда.

      – Вы говорили, что выросли в Ярославле и жили там до переезда в Петербург, – осторожно сказала она.

      – Мой отец приходился дальним родственником Романовым, но поссорился с императором Павлом, а поскольку гордость и упрямство не позволяли извиняться, ему было запрещено появляться при дворе. – Мария криво усмехнулась. – Глупец. Мы жили в жутком, безобразном доме в нескольких верстах от ближайшей деревни, существовавшей лишь благодаря стараниям полудюжины крестьян. Я влачила жалкое существование в окружении дикарей и тупиц. Одна лишь служанка составляла мне компанию и помогала пережить серое однообразие этой глуши.

      Софья сочувственно посмотрела на мать. Подумать только – эта общительная женщина, не способная и дня прожить без подруг и знакомых, была заточена в деревенской глуши. Бедняжка, наверное, чувствовала себя как в аду.

      – Не могу представить вас в такой обстановке, – вы дохнула она.

      Мария повела плечами и тут же дотронулась до брильянтового колье, словно желая убедиться, что тяжкие воспоминания не унесли его с собой.

      – Живя в нищете, я поняла, что должна сделать