Поход на гору Сидэ. Елена Чернова

когда на него стала коситься комиссия. К тому времени экзамен уже изрядно походил на допрос с пристрастием. «Не завидую я вам, молодой человек, – вздохнул Оно. – Старик наверняка сочтёт ваш успех посягательством на свою репутацию».

      Собравшиеся в зале абитуриенты могли уже считаться поступившими. Им осталось только исполнить небольшое произведение по предложенным нотам. На подготовку давался минимум времени, однако все они проходили этот репертуар на курсах. Ну, или почти все.

      Один за другим будущие студенты выходили на сцену и исполняли заданные композиции. По большей части чисто, без фальши. И заурядно.

      – Ни единого яркого выступления, – тихонько пожаловался Утида в одной из пауз. – ещё немного, и я усну…

      За их спинами бесшумно открылась дверь, пропуская худощавого мужчину с пронзительным взглядом, чем‐то напоминавшего хищную птицу. Их почтил своим обществом сам декан факультета. Впрочем, он сразу же отступил за ширму и остался там, не привлекая к себе излишнего внимания.

      – Хаябуси Иори! – объявил распорядитель.

      Юноша поднялся на сцену, держа саксофон у левого бедра. Среди присутствующих некому было отметить, что именно так принято носить меч… Пристроив на пюпитр ноты, он церемонно поклонился; быстрым движением поднял инструмент, глубоко вздохнул – и начал.

      Музыка хлынула стремительными волнами, перетекающими друг в друга, сплетающимися в сложном многоголосии. Заворожённые виртуозной игрой, экзаменаторы не сразу осознали одну странность.

      «Что он играет?» – Оно растерянно смотрел в свои бумаги, где возле имени Хаябуси значился «Лунный этюд» в переложении для саксофона. Но, словно под гипнозом, продолжал безмолвно прислушиваться.

      Декана Сугияму смутить было значительно труднее.

      – Позвольте! – едва мелодия смолкла, он покинул своё укрытие и почти подбежал к столу комиссии. – Хаябуси-сан, что вы сейчас исполнили? Это же партия виолончели!

      Не говоря ни слова, юноша снял с пюпитра ноты, украшенные печатью факультета, и с почтительным поклоном подал декану. Тот просмотрел их. В самом деле виолончель. Как он сыграл?!

      Сугияма изумлённо покачал головой.

      – Понятно, – и перешёл на официальный тон: – Хаябуси-сан, пожалуйста, задержитесь после экзамена.

      – Да, сэнсей.

      Фуюмацу сердито постукивал пальцем о палец.

      – Как бы ни произошла подмена, ему следовало сообщить комиссии об ошибке, а не демонстрировать тут свою исключительность. Поразительно дурные манеры.

      – У меня складывается впечатление, – заметил Сугияма, – что действия этого юноши в любом случае не найдут у вас понимания. Чем он так не угодил вам?

      – Я ко всем отношусь одинаково.

      Декан только усмехнулся. Фуюмацу вспыхнул:

      – С формальной точки зрения Хаябуси Иори исполнил предложенное ему произведение. Но в документах значится иное задание. Думаю, было бы наиболее приемлемо предложить ему всё-таки сыграть нам «Лунный этюд». Так мы оценим его техническую подготовку,