Неспящие. Чарли Хьюстон

на ныряльщика, который вынырнул на секунду, почувствовав, что не хватает кислорода, и после короткой передышки его снова утащило вниз.

      Парк смотрел, как память жены погружается и ее настоящее «я» всплывает на поверхность.

      – Малышка. Господи. Черт. Давно? Черт, Парк, сколько ты еще собирался торчать со мной?

      Роуз вскочила со своего монтажерского кресла, которое закрутилось на месте, и пошла к двери.

      – Она плакала, когда ты вернулся? Я хочу сказать, почему ты не взял ее на руки, черт тебя побери?

      – У меня пистолет.

      Жена остановилась у двери.

      – Ну конечно, у тебя пистолет. То есть, ну конечно, ты не можешь взять на руки плачущую дочь, потому что у тебя в руках пистолет.

      – Я не люблю оставлять его нигде, кроме сейфа. И я не беру ее на руки, когда он при мне.

      Жена повернулась.

      – Тогда убери его. Выкинь свой чертов пистолет и брось свою чертову работу, возвращайся домой и будь со своей дочерью, пока весь мир к чертям не взорвется и ее уже не будет у тебя, скотина ты безмозглая!

      Парк ждал и смотрел, как она начинает осознавать происходящее, он жалел, что не может остановить это, хотя бы еще на немного продлить ее гнев, если он не в силах унять ее раскаяние, которое всегда следовало после гнева.

      Она ударила себя по лбу кулаками.

      – Черт, черт, черт, милый. Я же… Я не… Ты же знаешь, что я не… Я просто…

      Уперлась ладонями в глаза.

      – Я так устала.

      Парк подошел к ней, отвел ее руки вниз.

      – Я знаю. Все хорошо. Я тебя люблю. Все не важно.

      – Нет, важно, важно. Вот это, и все равно так трудно, и я… Черт.

      Он покачал головой:

      – Роуз. Это не важно. Я не обиделся. Правда.

      Ее голова повернулась на плач дочери, доносившийся из дома за маленьким двориком.

      – Я просто… Если бы могли провести немного времени, мы вдвоем.

      Он кивнул:

      – Конечно. Я постараюсь освободить ночь. Я просто так и сделаю, освобожу одну ночь. Франсин может побыть дома с ребенком. А мы куда-нибудь съездим на ночь.

      Она выплывала из двери.

      – Да. Это было бы… Я пойду проверю ее. Она… Я люблю тебя, милый.

      – И я тебя люблю.

      Роуз выскользнула, Парк стоял у двери кабинета, слушая, как она заходит в дом.

      – Эй, малышка, милая моя, мамочка здесь. Я знаю, я знаю, ты права, да, я бросила тебя одну, я знаю. Прости меня. Мамочка виновата. Я виновата. Но знаешь что? Вот я пришла. Ага, это же я. Прямо здесь. И я люблю тебя. Люблю, люблю. Иди ко мне, иди, я с тобой, детка, я с тобой.

      Перед тем как выйти из кабинета, Парк взглянул на мониторы и не увидел ни малейшей разницы в трех плясках скелетов.

      Он пересек сухой двор, вернулся в дом.

      В спальне, где они с Роуз когда-то спали вместе, еще до того, как она полностью лишилась сна, Парк вошел в шкаф-гардеробную, достал из кармана ключ, вставил его в замок сейфа «Пэтриот», расположенного на полке над вешалками, набрал серию цифр на клавиатуре, повернул ключ и открыл дверцу. Внутри лежали стопка документов, свидетельства о рождении, паспорта, разрешение