Привратник. Марина и Сергей Дяченко

восседал в кресле напротив; над его головой свирепо торчали клыки трофейного дикого кабана, который тоже нашел свой приют на стене кабинета. Кабан и вельможа были похожи, как братья.

      У Руала взмокли ладони, а спасительная мысль все не приходила. В отчаянии он швырнул карты на стол:

      – Это нехорошая колода, ваша светлость… На нее падал свет полной луны.

      Герцог засопел, но возражать не стал. По его знаку лакей принес другую колоду.

      У Руала перед глазами слились в одно пятно лицо вельможи и морда кабана. Тянуть дальше было невозможно, и он начал неровным голосом:

      – Множество трудностей и опасностей окружает вашу благородную светлость…

      Герцог насупился еще больше.

      – Воинственные соседи зарятся на земли и угодья вашей благородной светлости…

      Герцог окаменел лицом. «Не то», – в панике подумал Руал. Карты ложились на стол как попало; трефовая дама нагло щурилась, а червовый валет, казалось, издевательски ухмылялся.

      – Кошелек вашей благородной светлости истощился за последнее время…

      Ни один мускул не дрогнул на лице вельможи. Руал судорожно сглотнул и, смахивая пот со лба, затравленно огляделся.

      И тогда он увидел ее.

      Маленькая золотая фигурка – безделушка, украшение туалетного столика. Золотая ящерица с изумрудными глазами. Руалу показалось даже, что он ощущает на себе зеленый взгляд.

      Спохватившись, он продолжил поспешно:

      – Главная же трудность, главная беда заключается в другом… Она, эта беда, завладела всеми помыслами вашей благородной…

      И тут ему показалось, что в маленьких свирепых глазках герцога мелькнуло нечто, напоминающее заинтересованность. Воодушевившись, Руал принялся тянуть слова, надеясь наткнуться-таки на то единственное, что доказало бы его право называться гадальщиком и тем самым спасло от виселицы.

      – Она, эта беда, не дает вам покоя ни днем, ни ночью…

      Да, герцог мигнул. Быстро и как бы воровато, что совсем не вязалось с его манерами. Мигнул и весь подался вперед, будто желая перехватить слова собеседника раньше, чем они слетят с его губ.

      – Ни днем… – повторил значительно Руал, который никак не мог нащупать верный путь, – ни… ночью…

      И вельможа покраснел! Внезапно, мучительно, как невеста на пороге спальни; покраснел и отпрянул, хмурясь и стараясь взять себя в руки.

      Руал понял. Эта разгадка сулила спасение. Карты замелькали в его руках, как спицы бешено несущегося колеса.

      – Знаю! – объявил он громогласно. – Знаю, как тяжко вашей светлости в минуту, когда после многих трудов и стараний горячий любовный порыв вашей благородной светлости заканчивается горьким разочарованием! Знаю, как недовольна герцогиня и какими обидными словами она огорчает вашу светлость! Знаю, что самый вид супружеской постели…

      – Тс-с-с! – зашипел герцог, брызгая слюной.

      Трясущимися руками он сгреб со стола карты, опасаясь, по-видимому, что они еще не то могут рассказать.

      Руал