Обладать. Антония Байетт

я сам…

      – Располагайтесь вон там, напротив меня. Сейчас разгребу местечко.

      Пока они расчищали место на столе, в дверях появился Мортимер Собрайл. В лучах его светской элегантности обстановка предстала совсем убогой.

      – Здравствуйте, мисс Пуховер. Рад вас снова увидеть. Я не слишком рано? Если что, могу зайти попозже.

      Беатриса встрепенулась. Со стола соскользнула лежавшая на краю пачка бумаг и веером разметалась по полу.

      – Ах ты, господи! Я уже собралась, профессор, совсем было собралась, да вот мистер Митчелл обратился за справкой… с вопросом…

      Собрайл снял с крючка бесформенный макинтош мисс Пуховер и помог ей одеться.

      – Рад повидаться, Митчелл. Как успехи? Что за справка понадобилась?

      На его чётко очерченном лице было написано лишь одно – любопытство.

      – Просто проверил, читал ли Падуб кое-какие стихи.

      – Так-так. И что за стихи?

      – Роланд спрашивал про Кристабель Ла Мотт… Мне что-то ничего в голову не приходило… потом нашлось одно случайное упоминание. Значит, так, Роланд, мы с профессором Собрайлом сходим пообедать, а вы можете работать здесь, только ничего на столе не трогайте и дайте мне слово, что ничего отсюда не унесёте…

      – Вам бы кого-нибудь в помощь, мисс Пуховер. Работы у вас непочатый край.

      – Ну нет. В одиночку мне работается гораздо лучше. Зачем мне ещё помощники?

      – Кристабель Ла Мотт… – задумчиво произнёс Собрайл. – В Стэнтовском собрании есть фотография. Бледный такой снимок. То ли что-то вроде альбинизма, то ли дефект печати. Скорее всего, печать. И вы думаете, Падуб ею интересовался?

      – Так, совсем немного. Я просто проверяю. Для порядка.

* * *

      Собрайл увёл свою подопечную, а Роланд, пристроившись на краешке стола, принялся перелистывать дневник жены Рандольфа Падуба.

      Читаю «Мелюзину». Мастерское сочинение.

      Дочитала VI книгу «Мелюзины». В сказке этим попыткам объять всё мироздание как будто бы не место.

      Читаю «Мелюзину». Какая продуманность, какая смелость в её замысле! Хотя мисс Ла Мотт и прожила всю жизнь в Англии, взгляд на мир у неё остался, в сущности, французский. Впрочем, в этой прекрасной дерзновенной поэме нет положительно никаких изъянов, в том числе и со стороны нравственной.

      А через несколько страниц – неожиданная, необычная для Эллен вспышка.

      Сегодня закончила «Мелюзину». Дочитывала это поразительное творение с трепетом душевным. Что мне сказать о нём? Оно поистине оригинально, хотя оценить его публике будет нелегко, ибо оно не делает никаких уступок скудности обывательского воображения, а достоинства его в некотором смысле весьма расходятся с обычными представлениями о том, что должно выходить из-под пера особы слабого пола. Нету здесь ни слащавой истомы, ни застенчивой невинности, ни желания расшевелить чувствительность читателя дамской ручкой в лайковой перчатке – но есть живое воображение, есть сила, есть напор. Как