Корсар. Наваждение. Петр Катериничев

короткими очередями, хрипит в микрофон рации: «Огонь на меня! Огонь!»

      …Буров двумя короткими очередями в упор расстреливает двоих «духов», появившихся на бруствере окопчика…

      …Они остаются вдвоем – раненные – Корсар и Буров – спина к спине и ведут огонь по приближающимся «духам»…

      – Вы хотите купить? – словно сквозь вату услышал Корсар голос хорошенькой продавщицы, все еще стоящей рядом.

      – Что? Да.

      – Пройдите к кассе, пожалуйста.

      Корсар кивнул автоматически, потом спросил:

      – Где я могу найти товароведа?

      – Первый этаж, направо, комната девятнадцать. Только…

      Корсар ее уже не слышал. Он устремился вниз.

      Мыслей не было никаких. Наверное, он принял бы все это за плохой и неудачный розыгрыш, если бы не телекартинка и не слова ведущего… Десять лет назад Сашка Буров выжил там, на таджикско-афганской границе, чтобы теперь – умереть?.. Вместо – него? Почему?

      Состояние Корсара было странным: то ему казалось, что он еле плетется, то, напротив, летит по ступенькам вниз так стремительно, что еще секунда, и он не успеет переставить ногу и – упадет… И еще – саднила шея… Вернее – от шеи к голове шел какой-то жар, и оттого все вокруг казалось то блекло-мутным, то, напротив, контрастно-ярким, черно-белым, тревожным и пугающим…

      Он спустился, вошел в административное крыло, пронесся мимо ряда дверей, влетел в комнату товароведа. За столом восседала эдакая советская тетка, в годах, в перманенте и с унизанными перстнями пальцами. На столе стоял монитор компьютера, рядом – принтер; но тетка была занята другим: пила чай. Вернее, это только так называлось: на аккуратных скатерках перед ней были разложены в изобилии бутерброды с ветчиной, икрой, семгой, маслом и сыром; огромная кружка с чаем – с алыми маками, и чуть в стороне – шкалик дорогущего коньяку, почти пустой. Похоже, коньяку в чае было никак не меньше, чем воды.

      Тетка подняла на Корсара спокойные, коровьи глаза, скомандовала низким, грудным голосом:

      – Гражданин! Выйдите из помещения!

      Корсар ее даже не услышал:

      – Скажите, откуда и когда поступила в ваш магазин вот эта вот книга!

      – Да вы кто такой, собственно? В чем дело?

      Возможно, будь у Корсара хоть какое-то подобие «красной книжечки», он тут же пустил бы ее в ход, но ничего, кроме прав… Да и – мысли плавали в продолжающей гореть голове едва-едва, как лохи[2] на прогретой отмели…

      – Я автор и…

      – Гражданин, я вам ясно сказала: выйдите из помещения! – Тетка брезгливо взглянула на обложку «Гробницы», передернула могучими плечами, добавила: – И уберите со стола это ваше творение…

      То, что случилось следом, никто не ожидал, ни сам Дима, ни тем более товароведша.

      Одним движением Корсар смел со стола все: чашку, бутерброды, какие-то бумаги, ручки… Чашка с грохотом раскололась о пол, терпкий запах коньяка поплыл по небольшой комнатке…

      – Да ты пьяный! – взвизгнула

2

Лох – рыба, которая водилась раньше повсеместно. Разогревшись на отмелях, впадала в такую лень и ступор, что ее спокойно ловили руками. (Здесь и далее примеч. авт.)