КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. Леонид Млечин

Зиновьева.

      Всех арестовали через две недели после убийства Кирова и сразу же исключили из партии. Все они давно отошли от политической деятельности. Но Сталин помнил каждого, кто пытался ему перечить.

      Любопытнейшие заметки оставил писатель Корней Иванович Чуковский. 5 декабря, через несколько дней после убийства Кирова, он был приглашен к Каменевым поужинать. Бывший член политбюро и заместитель Ленина в правительстве Лев Борисович Каменев работал директором Института мировой литературы.

      У Каменевых Чуковский застал еще одного бывшего члена политбюро – Григория Евсеевича Зиновьева, который писал статью «Пушкин и декабристы». Весь вечер они оживленно обсуждали литературные темы. Эти люди не только не имели никакого отношения в заговору против Кирова, но и были настолько наивны, что не предвидели своего будущего.

      Все вместе они пошли прощаться с Кировым, тело которого доставили в Москву. К Колонному залу выстроилась очередь.

      «Каменев приуныл: что делать? – вспоминал Чуковский. – Но, к моему удивлению, красноармейцы, составляющие цепь, узнали Каменева и пропустили нас – нерешительно, как бы против воли. Но нам преградила дорогу другая цепь. Татьяна Ивановна кинулась к начальнику: «Это Каменев». Тот встрепенулся и даже пошел проводить нас к парадному входу.

      Татьяна Ивановна:

      – Что это, Лева, у тебя скромность такая, сказал бы сам, что ты Каменев.

      – У меня не скромность, а гордость, потому что вдруг он мне скажет: «Никакого Каменева я знать не знаю».

      В Колонный зал нас пропустили вне очереди. Толпа идет непрерывным потоком, и гэпэушники подгоняют ее:

      – Скорее, скорее, не задерживайте движения.

      Промчавшись с такой быстротой мимо гроба, я, конечно, ничего не увидел. Мы остановились у лестницы, ведущей на хоры, и стали ждать, не разрешит ли комендант пройти мимо гроба еще раз, чтобы лучше его разглядеть. Процессия проходила мимо нас, и многие узнавали Каменева…»

      Это показывает, что в восприятии широких масс Каменев и Зиновьев, несмотря на все усилия сталинской пропаганды, не были врагами. К ним сохранилось определенное уважение. Вот почему Сталину понадобилось обвинить их в убийстве Кирова, чтобы возбудить в стране ненависть к «врагам народа».

      Через несколько дней Каменева арестовали. Ошеломленный Чуковский записал в дневник: «Неужели он такой негодяй? Неужели он имел какое-нибудь отношение к убийству Кирова?.. К гробу Кирова он шел вместе со мною в глубоком горе, негодуя против гнусного убийцы…»

      Когда появился обвинительный акт против Каменева и Зиновьева, Корней Чуковский был поражен: «Мне казалось, что Каменев полностью ушел в литературу. Все знали, что в феврале он будет избран в академики, что Горький наметил его директором Всесоюзного института литературы, и казалось, что его честолюбие вполне удовлетворено этими перспективами. По его словам, Зиновьев до такой степени вошел в литературу, что даже стал детские сказки писать, и он даже показывал детскую