КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы. Леонид Млечин

спросил профессора Некрасова:

      – Когда речь идет о таких людях, возникает классический вопрос: для того чтобы всем этим заниматься, надо было родиться с определенным характером или сама служба заставляла быть жестоким?

      – Говорят, что Берия арестованного мог и дубинкой огреть, – говорит профессор Некрасов. – Ежов допрашивал арестованных, чтобы выбить нужные показания. Но сами они никого не убивали, они превратили органы в молотилку. Поэтому трудно предположить, что это какая-то генная кровожадность. Думаю, сыграла роль общая обстановка психоза.

      Я читал документы Ягоды, его приказы. Вот обратились к нему с письмом: в одной из колоний какой-то начальник, недовольный тем, что плохо план выполняется, в наказание вывел заключенных раздетыми на мороз, в том числе и женщин. Ягода приказал срочно расследовать. Написал резолюцию: «Где вы находите таких мерзавцев? Женщин на мороз! Кто позволил?» Так что рисовать его одной краской было бы неправильно…

      Да и сама власть, партийная и советская, требовала от Ягоды только жестоких мер. Иван Михайлович Гронский, который в начале 30-х годов был главным редактором «Известий», много позже рассказывал о том, как он пытался наставить на путь истинный крестьянского поэта Николая Алексеевича Клюева, а тот все не желал вести себя как положено.

      «Тогда, – вспоминал Гронский, – я позвонил Ягоде и попросил убрать Н.А. Клюева из Москвы в двадцать четыре часа.

      Ягода меня спросил:

      – Арестовать?

      – Нет, просто выслать из Москвы.

      После этого я информировал И.В. Сталина о своем распоряжении, и он его санкционировал».

      Николая Клюева расстреляли в томской тюрьме в октябре 1937-го, уже при Ежове.

      Писатель Леонид Максимович Леонов вспоминал о том, что Ягода умел внушать страх:

      – Однажды у Горького мы пили вместе за одним столом. И вот Ягода тянется ко мне через стол, пьяный, налитый коньяком, глаза навыкате, и буквально хрипит: «Слушайте, Леонов, ответьте мне, зачем вам нужна гегемония в литературе. Ответьте, зачем нужна?» Я тогда увидел в его глазах такую злобу, от которой мне бы не поздоровилось, если бы он мог меня взять. Но не мог тогда…

      Михаил Павлович Шрейдер, который служил в центральном аппарате ОГПУ, оставил любопытные воспоминания о Ягоде. По его словам, Генрих Григорьевич был крупным хозяйственником и прекрасным организатором. Под его руководством заключенными строились такие важные объекты, как Беломорско-Балтийский канал. В тюрьмах и лагерях с конца 20-х до середины 30-х годов, по мнению Шрейдера, был образцовый порядок. Неплохо была поставлена работа с беспризорниками и малолетними преступниками, начавшаяся еще при Дзержинском. Однако по натуре Ягода был невероятно высокомерен и тщеславен.

      После смерти Менжинского и назначения на пост наркома Ягода совершенно распоясался, пишет Шрейдер, вел себя грубо и развязно, нецензурно выражался на больших совещаниях, терпеть не мог возражений, зато обожал подхалимов