Мизерере. Жан-Кристоф Гранже

умиротворяюще. Правую стену украшала роспись. Полустертые женские фигуры, в томных позах застывшие на фоне кирпичных сводов. Старые приятели расположились на скамье, которую, похоже, кто-то приволок сюда из общественного сада. Касдан вынул свертки в алюминиевой фольге. Осторожно развернул один:

      – Пахлава. Это вроде блинов с начинкой из меда и орехов.

      – Их что, под мышками раскатывают? – прыснул Мендес.

      – Попробуй, – сказал Касдан, протягивая ему бумажную салфетку. – А потом уже смейся.

      Патологоанатом взял одну из лепешек, нарезанных треугольными кусками, и стал есть. Касдан последовал его примеру. Оба смаковали лакомство молча. Поодаль слышался гул машин на скоростном шоссе, проходившем за моргом, и время от времени с гудком проносились поезда надземного метро.

      – Смотрел новости? – Касдан решил завязать разговор. – В Ассамблее наши дела продвигаются. Рассматривают проект закона…

      – Предупреждаю, – выговорил Мендес с набитым ртом. – Если ты заведешься насчет армянского геноцида, я лучше сразу перелезу через стену и брошусь под колеса на шоссе.

      – Ты прав. Мне надо следить за собой. Я стал повторяться.

      – Ты всегда повторялся.

      Касдан рассмеялся и снова порылся в пакете. Извлек из него два пластмассовых стаканчика и наполнил их густой белой жидкостью.

      – Мацун, – пояснил он. – Это такой йогурт. А ты знаешь, что йогурт придумали армяне?

      Они чокнулись. Мендес снова взялся за пахлаву.

      – Вкусные фиговины. Ты их сам готовишь?

      – Нет. Одна знакомая. Вдова из Альфорвилля.

      – Просто находка.

      – Настоящая жемчужина.

      У них над головами прогудел поезд.

      – Вдовы… – задумчиво повторил кубинец. – Мне бы тоже стоило о них подумать. При моей-то профессии – плевое дело.

      Касдан снова наполнил стаканчики и, смеясь, провозгласил:

      – За мужскую смертность.

      Они выпили и замолчали. Изо рта у них вырывались облачка пара. Касдан поставил стаканчик и скрестил руки.

      – Думаю скоро отправиться в путешествие.

      – Куда?

      – На родину. И в этот раз – по большому кругу.

      – Какому кругу?

      – Старина, если бы ты меня чаще слушал, то знал бы, что Армению самым скандальным образом растащили на части. От трехсот пятидесяти тысяч квадратных километров исторической территории осталось маленькое государство, занимающее десятую часть этих земель.

      – И куда делось все остальное?

      – Главным образом перешло к Турции. Я сменю имя и пересеку границы Анатолии.

      – А имя-то зачем менять?

      – Затем, что если ты приехал в Турцию и у тебя армянская фамилия, мало тебе не покажется. А если вздумаешь отправиться на гору Арарат, к тебе приставят военный конвой, и нет никакой уверенности, что ты оттуда вернешься.

      – И что ты там забыл?

      – Хочу посмотреть на первые в мире церкви. Когда в римских цирках христиан бросали на растерзание зверям, мы, армяне, уже возводили храмы. Я хочу обойти все места, где строительство велось