9 дней. Павел Сутин

красоты гора с висячим ледником, похожим на цифру «семь».

      – Героику разглядываешь? – спросила Ольга.

      – Красивые фотографии.

      – Просто дух захватывает. Вот, например, эта, – она показала подбородком на монитор, – сделана в тот день, когда у Витьки была температура сорок один. Он даже пить не мог – так ему больно было. Ночью ему вскрыли абсцессы в горле, он потом три дня выхаркивал гной с кровью. А Вова с Шевелевым в это время скакали по Чегету.

      Бравик от неловкости кашлянул в кулак.

      – Не мог же он там знать, что у Вити лакунарная ангина…

      – Отчего ж не мог? Есть такая штука – телефон. Он позволяет довести до сведения настоящего мужчины и бесстрашного райдера, что у его сына второй день температура за сорок и невыносимо болит горло. Теперь это все уже неважно. Но эти фотографии у меня ничего, кроме раздражения, не вызывают.

      – Оль, ну стоит ли теперь?

      – Бравик, у него был сын. А Вова, понимаешь ли, любил фрирайд и одиночные восхождения. У тебя нет детей, тебе этого не понять. Надо быть беспечной дрянью, чтобы ходить на одиночные, если есть ребенок.

      – Оль, остановись. Вовка погиб. И никогда он не был беспечной дрянью.

      – У тебя нет детей. А я так просто в бешенство приходила, когда он говорил, что, мол, вам, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни. У Худого тоже нет детей, ему позволительно ломать руки и выбивать суставы. Ненавижу эту инфантильную героику.

      В марте две тысячи четвертого, за пять дней до первенства по фрирайду, Худой вылетел на камни и сломал пястную кость. В Тырнаузе ему наложили гипсовую лангету, она не влезала в перчатку, и Худой заматывал кисть шарфом. За два дня до соревнований Худого возле «Ая» сшиб чайник – ударил плечом в лицо, выбил зуб. А накануне старта Худой упал на обледенелой дорожке возле «Купола» и ушиб плечо. Утром Худой зафиксировал плечо эластичным бинтом, замотал шарфом лангету и взял третье место, уступив лишь Летаги и Юрцеву. Вечером в «Чегет» приехал Гаривас. Про пястную кость, выбитый зуб и плечо он знал от Шевелева, а про третье место ему рассказал Рустам, когда встретил Гариваса в Минводах. «Вадик у нас герой, – уважительно сказал Рустам. – И гипс, и зуб выбили, и плечо ушиб – а третье место взял». Гаривас встретил Худого в баре, пожал ему руку и сказал: «Тебя, герой, такими темпами скоро будут в цинкаче сверху спускать, а внизу ловить».

      Ольга вышла, а Бравик опять стал просматривать фотографии. Вдруг он нахмурился. Что-то странное было в одном из только что увиденных снимков. Странное и неприятное. Бравик вернул кадр с Ялтой, потом кадр с Чегетом. Нет, не то… Он открыл кадры с Ай-Данилем, с празднованием Гениного тридцатипятилетия, с Витькой под новогодней елкой. Не это… Банкет по случаю защиты его докторской, Гаривас с Шевелевым играют в нарды в вестибюле «Чегета»… Не то… Никон колет дрова на даче, Юля Милютина рисует шарж на Худого… Вот. Бравик прикусил губу и, не отрывая глаз от монитора, нащупал на столе сигареты.

      В нижнем правом углу кадра были дата и время: 10.03.2005. 2-46 p. m. Гаривас и Гена обнимали за плечи сидящего между ними Худого.