Ад закрыт. Все ушли на фронт. Андрей Буровский

Аронович Слуцкий…

      Туман сложился в образ большого кабинета, где двое людей под портретом Сталина удерживали третьего. Этот третий плевался и лягался, пока к нему не подошли сзади, не сунули чем-то блестящим, маленьким в спину. После этого человек начал хрипеть и оседать, а остальные отпустили его, стали говорить между собой и улыбаться. Подошедший последним бросил на стол стеклянный маленький шприц, потащил из кармана папиросу… Труп со стуком повалился на ковер. Невероятность сцены подчеркивало то, что все четверо – и убитый, и убийцы были в форме энкавэдэ.

      – Чем это его?

      – Инъекция цианистого калия… Нарком Ежов убрал еще одного свидетеля… А то вас вот похитил, архив Троцкого в Париже похитил…

      – В общем, никто хорошо не кончил, – усмехнулся Есаул. – Неудивительно – в таких делах свидетелей не оставляют!

      – А жена Скоблина, Надежда Плевицкая – она тоже агентесса энкавэдэ? Будет участвовать в похищении… Плохо кончит…

      Голос Миллера прервался с вопросительной интонацией.

      – Да. Ее осудил бы французский суд на двадцать лет каторги за участие в вашем похищении, она умерла бы через три года в тюрьме.

      – Государь назвал ее «курский соловей»… – скупо усмехнулся Миллер. – Что делает с людьми наша эпоха!

      – Вы бы про себя лучше спросили! – возмущенно бросил Есаул, и Петя приготовился показать, как в подвале связывают проволокой руки Миллера, как ему стреляют в затылок. Миллер отмахнулся тыльной кистью руки.

      – Не надо… Мой конец в таком раскладе понятен. Повесят?

      – Расстреляют во внутренней тюрьме энкавэдэ.

      – Один черт, хоть расстрел и приятнее.

      – Но это ведь только в том случае, если бы вы поддались на провокацию. Теперь у вас будет другая судьба, другой конец.

      – Тем более, видеть их не хочу. Будет, что Господь даст.

      Миллер отхлебнул из стакана так же хладнокровно, словно ему показали не похищения и страшные смерти, а комедию или веселый танец.

      – Вы оказали нам огромную услугу… Мне лично, понятное дело, но и всем нам. Что вы хотите за нее?

      – Пока ничего…

      – Но настанет день, и вы что-то обязательно попросите.

      Миллер не торговался, он просто констатировал факт. Наверное, жизнь в эмиграции быстро учит, что бесплатных услуг не бывает.

      – Возможно… Но скорее всего – мы ничего не попросим. Вы – союзник, вам необходимо помогать.

      Звякнула ложечка в стакане.

      – Евгений Карлович, нам пора.

      – Вовка-казак отвезет вас.

      – Пусть лучше Вовка-казак отвезет вас домой. Мы бы хотели прогуляться.

      Есаул пошел проводить. На лестнице он неуверенно спросил, можно ли научиться видеть будущее. Голос в темноте звучал так робко, что Петя невольно заулыбался.

      – Этому как раз и учат в Шамбале… учат не всех, надо иметь врожденные способности.

      Есаул тяжко вздохнул; было видно, он бы многое отдал за такой дар.

      По понятиям Пети, стоял еще совсем ранний вечер. Закат погас давно, хотя еще и