Рукопись, найденная в чемодане. Марк Хелприн

пить другим. В конце концов, это Бразилия, и кто я такой, чтобы запрещать личному составу бразильского флота такое невинное удовольствие, как чашка кофе?

      – Никакое это не удовольствие, – огрызнулся я. – Это грех. Эликсир Сатаны. Это грязно, это вредно, это наркотик.

      Продолжать я не стал, хотя и мог бы. Я сдержался, потому что понимал, что это бесполезно. Я потупился и принял угрюмо-обреченный вид психопата, учуявшего запах варящегося кофе. Так что он мне сказал:

      – Слушайте. Вся артиллерийская мощь бразильского флота будет направлена на вас, если вы не прекратите опрокидывать кофеварки и бить стюардов по рукам. Я говорю это серьезно. Оставьте нас в покое.

      В Нитерой я перебрался еще и потому, что с кофе здесь сталкиваешься реже, чем в Рио. Он, конечно, повсеместен и здесь, но в Нитерое всего чуть меньше, чем там. Кроме того, здесь встречаются открытые пространства, да и плотность населения ниже, чем, скажем, в Ипанеме. Здесь мне не приходится следовать тщательно разработанным маршрутом, переходя то на одну, то на другую сторону улицы, подобно городскому сумасшедшему. А иных путей вовсе избегать, чтобы не проходить у витрин эспрессо-баров, с вентиляцией, выходящей на улицу, мимо заведений, где обжаривают зерна, или других притонов кофейных поклонников, прихвостней, шушеры и шестерок. В Нитерое можно вдыхать запах морского бриза без каких-либо примесей: ни тебе лосьона для загара, ни кофейной вони. Вы, может, думаете, что у кофеина нет запаха? Спросите у первой встречной уличной собаки. Имейте в виду, однако, что собаки здесь понимают только по-португальски.

      Португальский язык великолепен – он чувствен и забавен. Великие поэты добивались того, что он звучал как колдовская музыка; что же до повседневного, стертого и вульгарного языка, то он как нельзя лучше подходит к несуразной жизни современного города. Впрочем, перегибая по части юмора, он настолько же отстает в отношении ясности понятий. По сравнению с английским это просто детский лепет.

      Поймите меня правильно. Мне нравится детский лепет, но в общении он может вызывать основательное раздражение. Особенно если вы прожили здесь тридцать лет и прибыли полностью сформировавшимся, зрелым человеком, притом оттуда (как это было со мной), где язык – это отнюдь не надушенная женская косметичка, но боевой лук, который посылает острые стрелы в сердце любого всплывающего в разговоре предмета.

      Языком моего детства был язык из льда и стали. Он обладал притягательной силой могучих двигателей, застывших за. секунду до старта. Для выражения телячьих восторгов он был не очень приспособлен, зато как нельзя лучше подходил для чеканного воплощения духовного триумфа.

      На своих занятиях я никогда не указываю на качественные различия языков, ибо кадеты, во-первых, все равно ничего не поймут, а во-вторых, не очень-то и заинтересованы в том, чтобы выходить за пределы предъявляемых к ним требований. Они должны уметь относительно бегло отдавать и принимать корабельные команды и читать научную литературу