Две тысячи журавлей. Елена Юрьевна Свительская

погубивших крестьян из-за какой-то нелепости, пали с раскроенными телами. Да только опомнились самураи, ринулись на Сусуму и Мамору… – и голос отца вдруг задрожал. – И было нападавших больше, намного больше и не просто для виду держал их жестокий господин.

      – И они погибли? – отчаянно уточнила моя младшая сестрёнка, всхлипнула.

      – Не перебивай! – возмутилась вторая сестра.

      – Они бы погибли… – сказал рассказчик устало и грустно, так, словно сам был одним из них, и невидимое чудо спасло его самого. – Да только злость крепко завладела сердцем Сусуму: сначала стали красными его глаза, потом на голове у него появились рога, а кожа его побелела как снег – и он превратился в они…

      – Так ведь демоны выглядят иначе! – не удержался Такэру. – Они большие, красные или синие и рог у них один. И…

      На сей раз ойкнул сам брат. И шипели на него уже три женских голоса.

      – И врезался преобразившийся Сусуму в воинов злого господина. Только раз одному из противников удалось дотянуться до него мечом – и распалась причёска самурая-демона, чёрной тучей высыпались из неё его волосы, полезли демону в глаза, да только звериное чутье вело его, направляло его рукой с выросшими когтями. И поплатился за тот удар воин сразу же, головой. А из глаз Сусуму сыпались искры, пламя объяло его катану. Не успел опомниться Мамору, как все убийцы крестьян уже валялись мёртвыми. Одного только трупа не нашли: сбежал тот трусливый господин. Поклонился демон горящей деревне и ушёл. Сказал, что рано или поздно доберётся до того господина – и смерть найденного будет ужасной. Всё-таки, в нём осталось что-то от человека и самурая… – голос отца погрустнел. – А Мамору и поныне помнит о нём и жалеет, что с ним толком не сразился, – голос рассказчика потеплел. – Сусуму был славным воином: он свою душу, своё сердце, жизнь свою променял на демонические силу и обличье, только чтобы отомстить за смерть тех добрых и беззащитных людей! Да… Мамору очень хотел бы ещё раз встретиться с ним.

      Надолго воцарилась восхищённая тишина. Нарушил её Такэру:

      – Папа, это самая лучшая из всех твоих историй! Ты её так рассказывал, как никогда прежде не рассказывал!

      – Просто она меня больше остальных тронула и потрясла, – тихо произнёс отец.

      Родители, сёстры и младший брат ещё долго шептались, обсуждая сегодняшнюю историю. Даже мать обижалась, что никогда прежде не слышала её от мужа. А я лежал на спине, разглядывал звёзды и мечтал встретиться с Сусуму и сказать, что восхищён им.

      И вот уже в доме все смолкли, начали засыпать, как из-за деревни послышались испуганные вопли. В тусклом свете луны замельтешили тёмные силуэты разбегающихся по домам крестьян. Они спотыкались, натыкались на что-то, ругались, орали и ползли, ползли к своим жилищам, словно хрупкие стены тех могли укрыть их от любой напасти. Видимо, заезжий рассказчик и в самом деле был очень хорош.

      Не утерпев, я поднялся, прокрался через деревню, поближе к месту, где собрались люди. Там уже все свечи погасли. И